— В таком случае у вас остается два пути: то ли «выстрел чести», в висок, то ли зацепиться где-то в «Альпийской крепости», при появлении в которой обвинять вас в измене будет бессмысленно.
— О приюте в крепости я и хотел вас просить. Утверждают, что вы дружны и с ее комендантом, штурмбаннфюрером фон Штубером, и со Скорцени.
— Если завтра вас станут убеждать, что я наложница фюрера и давняя соперница Евы Браун, — не верьте. Но вопрос о вашем «политическим убежище» в Австрии, на территории «Альпийской крепости», можете считать решенным. Сообщите, что выезжаете в Берлин через Мюнхен. И завтра же отправляйтесь в Мюнхен, чтобы затем поступить в распоряжение коменданта крепости. Штуберу о вас будет сообщено, он придумает вам должность. Пока в Берлине выяснят, где вы и чем занимаетесь, им уже будет не до вас.
Лицо атташе мгновенно просветлело, он взглянул на Софи так же плотоядно, как только что смотрел джентльмен у первого от входа столика, и точно так же подобострастно потянулся к ее руке.
— Кстати, я свое обещание тоже выполнил, майор Жерниц-ки, — сообщил он.
Софи с любопытством взглянула на Кроуна.
— До сих пор никаких обещаний я от вас не добивалась, полковник.
— Не вы, естественно, а ваш приятель Ангел Бош.
«И здесь Ангел Бош! — удивленно воскликнула про себя Софи. — Когда этот серб-гладиатор успевает перехватывать все нити твоих прошлых и будущих связей?!». Но вслух вежливо произнесла:
— Не понимаю, о чем это вы, полковник.
— Получить швейцарское гражданство сейчас будет очень сложно. Местные власти опасаются наплыва германских «наци», как всех нас здесь называют, которые, как они считают, конечно же не угомонятся и не откажутся от своих идеалов, а посему могут взорвать ситуацию в их стране, где и так очень много германцев.
— Поэтому вы с этим старым проходимцем Бошем решили выдать меня замуж за добропорядочного швейцарца?
— Лучшего варианта пока не предвидится.
— К тому же — французского происхождения?
— У вас настолько предвзятое отношение к французам?
— Не более предвзятое, нежели к немцам. Просто я хочу знать мотивы выбора.
— При решении вопроса о вашем гражданстве, брак русской со швейцарцем французского происхождения вызовет у властей куда больше доверия, чем если бы она предстала в паре с бывшим штурмбаннфюрером СС. А ведь еще не известно, как будут относиться к эсэсовцам после окончательного поражения рейха.
— И речь идет о том сластолюбце, который чуть не набросился на меня прямо у двери?
— Французы, они, знаете ли, все не в меру темпераменты, — слегка стушевался Кроун. — Но должен заметить, что вы проницательны.
Софи хитровато прищурила глазки и несколько мгновений иронично всматривалась в выражение лица полковника.
— Я, конечно, девушка неопытная и наивная, господин атташе, но не настолько, чтобы не разобраться в примитивном мужском замысле.
20
Шернер
[88]
был одет в кожаную, на меху, куртку и выглядел человеком, который налегке собрался куда-то на ночь глядя. Погон на кожанке не было, зато в просвете между отворотами щегольски просматривался Рыцарский крест с Дубовыми листьями и Мечами на орденской ленте, а на широком ремне покоились пистолетная кобура и кортик с золоченой рукоятью, которая гармонично сливалась с инкрустированными ножнами.
Фельдмаршалу уже было за пятьдесят, однако держался он молодцевато, не впадая ни в возрастную усталость, ни в генеральскую важность. Внешности он тоже был неприметной: среднего роста, с болезненно-серым, худощавым и рано сморщинившимся лицом..
«… И все же нет в нем ничего маршальского, — с легким разочарованием отметил про себя обер-диверсант рейха. — Тем не менее в историю он войдет как единственный фельдмаршал, который дослужился до этого чина с рядового, и как человек, удостоившийся этого чина последним в истории Третьего рейха. Последним фельдмаршалом рейха — вот кем он запомнится германским и всем прочим историкам!».
— Это хорошо, что вы прибыли, Скорцени, — произнес Фердинанд, едва ступил на лестницу, — да к тому позвали шефа местного гестапо.
— Гестапо всегда там, где германцы нуждаются в его присутствии, — заверил Шернера руководитель Злинского отделения полиции безопасности. Однако Шернер и Скорцени остались безучастными к его девизу.
— Слышал, что вам понадобилась помощь моих парней, господин фельдмаршал, — возобновил диалог Скорцени.
— В штабе вермахта, как, впрочем, и в окружении фюрера, так до сих пор и не поняли, что противостояние с партизанами — это особый вид войны, с особой тактикой и специфическими методами. Они там вообще многого не понимают из того, что происходит на фронте.
— Недавно я встречался с фельдмаршалом фон Клейстом.
— С фельдмаршалом в отставке, — ворчливо напомнил Шернер.
— Так вот, Клейст говорил почти то же самое и теми же словами.
Услышав имя своего соперника, во второй раз подряд, Фердинанд болезненно и почти брезгливо поморщился.
— Клейст всегда слишком много говорил, причем немало такого, что вызывало у фюрера приступы гнева. В конце концов договорился до того, что предложил Гитлеру отказаться от титула «верховного главнокомандующего вооруженными силами».
— Да, Клейст действительно решился предложить это Гитлеру, — упрямо подтвердил Скорцени.
У него вдруг появилось страстное желание сбить спесь с новоиспеченного фельдмаршала, которого большинство генералов и офицеров группы армий «Центр» просто ненавидело и презирало за непомерную жестокость и пристрастие к казням солдат
[89]
.
Но в ту же минуту Хайнеке незаметно притронулся пальцами к локтю Отто, а когда тот повернулся к нему, глядя в глаза, выразительно покачал головой. «О Клейсте не упоминай» — расшифровал это его покачивание обер-диверсант. И только тогда вспомнил, что именно Шернер сменил фон Клейста на посту командующего группой армий «А», после того, как Гитлер отстранил своего, некогда любимого полководца от командования и, наградив Рыцарским крестом, отправил в отпуск, якобы для поправки здоровья, а на самом деле — в отставку.
