— Кто же тогда?
— Если бы священный король скончался этой ночью, никто, даже хранитель печати Хетвар, не смог бы сказать, кого изберут на следующей неделе. А если уж этого не знает Хетвар, сомневаюсь, что кто-нибудь может что-нибудь предсказать с уверенностью. Однако, судя по тому, какие ходили слухи и кому вручались взятки, Хетвар полагал, что свою кандидатуру может неожиданно выставить Болесо.
Брови Йяды изумлённо поднялись.
— Это был бы никуда не годный кандидат!
— Глупый и управляемый, да, а значит, с точки зрения некоторых, идеальный. Я лично думаю, что эти люди недооценивали того, насколько опасным стало его сумасбродство, и пожалели бы, если бы добились своего. Так я думал ещё до того, как узнал, что в эту гремучую смесь добавилась и магия. — Ингри нахмурился. Уж не знал ли Хетвар о нечестивых развлечениях принца? — По крайней мере хранитель печати был достаточно обеспокоен, чтобы поручить мне доставить сто тысяч крон выборщику — старшему настоятелю храма в Уотерпике, — рассчитывая, что тот проголосует в пользу Биаста. Его преосвященство поблагодарил меня, как мне показалось, довольно двусмысленно.
— Хранитель печати подкупил старшего настоятеля!
Наивное изумление в голосе Йяды заставило Ингри поморщиться.
— Единственное, что в такой сделке было необычным, — это моё участие. Хетвар чаще пользуется моими услугами, чтобы передать угрозу. Тут у меня не много соперников. Я получаю особенно большое удовольствие, когда в ответ меня пытаются подкупить или припугнуть. Одно из немногих доступных мне развлечений — позволить устроить западню, а потом… разочаровать. Думаю, что, послав меня, Хетвар преследовал двоякую цель — по крайней мере настоятель очень нервничал. Этот факт Хетвар явно собирается использовать… ну, для чего он вообще использует такие вещи.
— Хранитель печати поверяет вам свои секреты?
— Иногда поверяет. Иногда нет. — «Как вот теперь, например». — Он знает, что у меня любознательный ум, и скармливает мне иногда лакомые кусочки. Но я не выпрашиваю их — иначе не получу ничего. — Ингри сделал глубокий вдох. — Ладно… Раз вы не восприняли мои намёки, позвольте мне высказаться прямо. Там, в замке, вы не просто защищали свою добродетель, и вы не просто нанесли обиду царствующему роду Стагхорнов, превратив смерть одного из его членов в публичный скандал. Вы разрушили политическую схему, которая кому-то стоила сотен тысяч крон и многих месяцев тайных приготовлений, и к тому же угрожаете сделать общим достоянием вину принца в незаконной магии самого опасного вида. Из того, что на меня было наложено заклятие, я делаю вывод, что в Истхоме имеется могущественная личность — или целая группа, — которой вовсе не хочется, чтобы вы кому бы то ни было сообщили правду о Болесо. Их попытка тайно разделаться с вами не удалась. Предполагаю, что следующая попытка будет не столь тайной. Уж не воображали ли вы, что будете героически разоблачать зло перед судьёй или следователем столь же мужественным и честным, как вы сами? Может быть, такие люди и существуют, не знаю; но одно могу вам гарантировать: вы будете иметь дело только с придворными совсем другого сорта.
Ингри, следивший краем глаза за леди Йядой, заметил, как гордо приподнялся её подбородок.
— Меня это… возмущает, — заключил Ингри. — Я отказываюсь быть участником расправы. Я могу организовать ваше бегство — по торной дороге, с деньгами и без опасности повстречаться с голодным медведем. Сегодня ночью, если пожелаете. — Ну вот: его готовность изменить своему долгу теперь высказана вслух. Йяда всё ещё молчала, и Ингри мрачно смотрел в пол.
Когда девушка заговорила, её тихий голос вибрировал от с трудом сдерживаемых чувств.
— Какой удобный выход! Так вам не придётся никому противодействовать, не придётся ради собственной чести разглашать опасные истины. Для вас всё будет идти так же, как раньше.
Ингри резко поднял голову и увидел, как побледнела Йяда.
— Едва ли, — процедил он. — У меня на спине теперь тоже нарисована мишень. — Его губы раздвинулись в улыбке, от которой обычно шарахались даже смелые мужчины.
— И это доставляет вам удовольствие?
Ингри задумался.
— Во всяком случае, пробуждает интерес.
Йяда забарабанила пальцами по камню пола. Звук оказался похож на клацанье когтей.
— Ну, с политикой мы разобрались. А как насчёт теологии?
— А что?
— Ингри, рядом со мной прошёл бог! Почему так случилось?
Ингри открыл рот, но так и не нашёл, что ответить.
Йяда продолжала всё тем же яростным шёпотом:
— Всю свою жизнь я молилась, и все мои молитвы оставались без ответа. Я уже почти перестала верить в богов, а когда верила, то только проклинала их равнодушие. Они предали моего отца, который верно им служил. Они предали мою мать — или оказались бессильны, а это ещё хуже. И если бог прошёл рядом со мной, то ведь пришёл он не ради меня! Как это сочетается с вашими расчётами?
— Высокая придворная политика, — медленно проговорил Ингри, — самая безбожная из известных мне вещей. Если вы намерены явиться в Истхом, вы выбираете смерть. Мученичество, может быть, и великолепно, но самоубийство — это грех.
— А что ждёт в Истхоме вас, лорд Ингри?
— Мой патрон — сам хранитель печати. — «По крайней мере я надеюсь». — У вас не будет никого.
— Не может быть, чтобы все жрецы в Истхоме были развращены. И есть ещё родичи моей матери.
— Граф Баджербанк был на том совещании, где обсуждалось моё поручение. Вы так уверены, что он явился туда ради вас? Сомневаюсь.
Йяда подобрала юбки, чтобы не касаться ими Ингри.
— Теперь, — объявила она, — я буду молить богов указать мне путь. Лучше, если вы помолчите. — Девушка распростёрлась на полу в позе глубочайшего смирения, раскинув руки и отвернувшись от Ингри.
Ингри тоже улёгся и стал смотреть в потолок, чувствуя гнев, головокружение и боль. Действие снадобья Херги заканчивалось. Его печальные и далёкие от благочестия мысли начали путаться. Ингри позволил своим усталым глазам закрыться.
Через какой-то неопределённый отрезок времени голос Йяды ехидно поинтересовался:
— Вы молитесь или спите? И чем бы вы ни были заняты, не пора ли закончить?
Ингри открыл глаза и обнаружил, что Йяда стоит над ним. Значит, он задремал, раз не слышал, как она поднялась.
— Я в вашем распоряжении, леди. — Ингри попытался сесть, с трудом подавил стон и снова осторожно опустился на пол.
— Угу… Что ж, я не удивлена, знаете ли. Вы хоть взглянули потом на то, что сделали с теми бедными цепями? — Леди Йяда со вздохом протянула Ингри руку. Удивляясь силе девушки, он обхватил её запястье обеими руками; Йяда откинулась назад, как моряк, вытягивающий якорь, и Ингри, шатаясь, поднялся.
Когда они вышли из-под портика на осеннее солнце, Ингри поинтересовался:
