— Как же… и откуда этот дурак Болесо взял… и почему… Миледи, мне кажется, вам следует рассказать мне обо всём, что случилось в замке.
Йяда взглянула на Ингри, и тот медленно кивнул. Похоже, Венсел так же впутан в эту историю, как и они с Йядой, а Хетвар ему доверяет…
«Только вот знает ли Хетвар о живущем в Венселе духе животного?»
Йяда коротко и ясно изложила события той ночи, строго придерживаясь фактов и не позволив себе ни намёка на собственные чувства и предположения. Голос её был ровен и спокоен.
Венсел выслушал её с напряжённым вниманием и тоже воздержался от комментариев. Обратив острый взгляд на Ингри, он резко спросил:
— Так где же волшебник?
— Что?
Венсел кивнул в сторону Йяды.
— Такое не случается само собой. Требовалось участие волшебника, незаконного, несомненно: он не только занимался запретной магией, но и помогал этому болвану Болесо в его делишках.
— Леди Йяда… На основании свидетельства леди Йяды у меня сложилось впечатление, что Болесо сам совершил обряд.
— В его спальне мы были наедине, — сказала Йяда. — Даже если я видела такого человека в замке, я никогда не догадывалась, что он может оказаться волшебником.
Венсел рассеянно почесал шею.
— Хм-м, возможно. И всё-таки… Болесо никогда не освоил бы такой обряд самостоятельно. Он поселил в себе много существ, вы говорите? О боги, ну и глупец! Нет, если его наставник не был с ним, он наверняка должен был побывать в замке незадолго до… Может быть, он переоделся или прятался в соседней комнате… Или сбежал.
— Я и в самом деле гадал, не было ли у Болесо сообщника, — признал Ингри. — Однако рыцарь Улькра утверждает, что ни один слуга после смерти принца не покинул замок. Да и лорд Хетвар наверняка даже меня не послал бы схватить столь опасного человека без поддержки служителей храма. — Да, случись такое, на Ингри могло бы свалиться нечто не столь безобидное, как временное превращение в свинью.
«Нечто вроде заклятия?»
Что, если в конце концов его стремление убить было заложено не в Истхоме? Ингри постарался, чтобы выражение его лица не выдало этой новой мысли.
— Возможно, Хетвар и не мог заподозрить истинного положения вещей. — Но зачем тогда хранитель печати так настаивал на секретности? Только из политических соображений?
— Несомненно, донесение о трагедии, которое Хетвар получил в тот первый день, было искажённым и неточным, — скривился Венсел. — О леопарде, как и о других вещах, не было сказано ни слова. И всё же… Хотелось бы мне, чтобы ты схватил волшебника, кем бы он ни был. По крайней мере, — граф снова взглянул на Йяду, — признание такого человека могло бы помочь даме из свиты моей супруги, защищать которую — мой долг.
Неоспоримость этого довода заставила Ингри поморщиться.
— Сомневаюсь, что я остался бы в живых и в здравом уме, случись мне спугнуть волшебника.
— С этим можно поспорить, — возразил Венсел. — И уж ты-то должен был бы знать, кого следует искать.
Может быть, заклятие притупило ум Ингри? Или виновато всего лишь его собственное отвращение к порученному делу? Ингри откинулся на стуле и, не имея возможности отразить эту атаку, решил попробовать напасть с другого фланга:
— А с каким волшебником столкнулся ты? И давно ли?
Светлые брови Венсела поползли вверх.
— Разве ты не догадываешься?
— Нет. Я не чувствовал твоей… особенности ни у Хетвара, ни на награждении Биаста, когда мы с тобой виделись в последний раз.
— Правда? Я не был уверен, то ли мне удалось скрыть от тебя свою беду, то ли ты просто решил проявить сдержанность. Во всяком случае, я был тебе благодарен.
— Я ничего не почувствовал. — Ингри едва не добавил: «Мой волк был тогда связан», однако это означало бы признание в том, что теперь волк на свободе, а Ингри вовсе не был уверен в том, насколько может доверять Венселу.
— Приятно слышать. Ну, со мной это случилось примерно тогда же, когда и с тобой, если желаешь знать. Когда умер твой отец… или, может быть, я должен сказать: когда умерла моя мать. — Заметив вопросительный взгляд Йяды, Венсел пояснил: — Моя мать была сестрой отца Ингри. В результате я мог бы оказаться наполовину Волфклифом, если бы не все девицы из рода Хорсривер, становившиеся жёнами Волфклифов. Чтобы определить истинную близость нашего родства, требуются перо и бумага для подсчётов.
— Я знала, что вы родичи, но не предполагала, что настолько близкие.
— Да, между нами связи тесные и перепутанные. И я уже давно подозреваю, что все эти одновременно случившиеся трагедии каким-то образом связаны между собой.
— Я знаю, что тётушка умерла, пока я болел, — медленно проговорил Ингри, — но до сих пор не догадывался, что её смерть последовала так быстро за смертью моего отца. Никто со мной об этом не говорил. Я предположил, что её свело в могилу горе или одно из тех загадочных недомоганий, что случаются у стареющих женщин.
— Нет. Это был несчастный случай. И произошедший в очень странный момент.
Ингри поколебался.
— Если говорить о связях… Ты видел волшебника, который поселил в тебе дух зверя? Может быть, и в твоём случае это был Камрил?
Венсел покачал головой.
— Что бы ни сделали со мной, это случилось, когда я спал. И если ты думаешь, что пробуждение моё было приятным…
— Ты не заболел и не впал в беспамятство?
— По-видимому, не столь сильно, как ты. С тобой явно что-то пошло не так… я хочу сказать, не считая того ужаса, который обрушился на тебя из-за случившегося с твоим отцом.
— Почему ты никогда ничего мне не говорил? Моё несчастье не было секретом. Как жаль, что я тогда не знал, что не одинок!
— Ингри, мне тогда было всего тринадцать, и я был перепуган до смерти. Больше всего я боялся, что моё осквернение станет всем известно и со мной начнут делать то же, что делали с тобой. Я знал, что не выживу. Я никогда не был таким сильным, как ты. От одной мысли о пытках, которым подвергали тебя, я чувствовал себя больным. Моей единственной надеждой было молчание. А к тому времени, когда мне стало ясно, что рассудка я не лишусь, и мужество начало возвращаться ко мне, ты уже уехал, отправился в изгнание, высланный своим перепуганным дядей. Как же я мог с тобой связаться? Послать письмо? Его наверняка перехватили бы и прочли. — Венсел глубоко вздохнул и заговорил уже более твёрдым голосом: — Как странно теперь обнаружить, что мы связаны подобным образом. Нас могут сжечь всех вместе, привязав к одному столбу.
— Меня не сожгут, — возразил Ингри и выругал себя за предательскую дрожь в голосе. — Храм меня помиловал.
— Власти, которые даровали такую милость, могут и лишить её, — мрачно сказал Венсел. — И всё равно остаёмся Йяда и я. Нас ждёт не объятие, лицом к лицу, чего боялась моя жена, а своего рода священный союз спиной к спине.
