— Вы не понимаете.
— Разве эти земли майорат?
— Нет.
— Может быть, они заложены?
— Нет! И никогда не будут! Как смогла бы я их выкупить? — Йяда невесело рассмеялась. — Меня не ожидает выгодный брак; скорее теперь мне вообще не найдётся супруга. Надежд на наследство у меня тоже нет.
— Но если такой ценой можно спасти вашу жизнь, Йяда…
— Вы не понимаете… Да помогут мне пять богов, я и сама не вполне понимаю, но мёртвые воины поручили мне этот лес. Я не могу сложить с себя ответственность, пока… долг не выплачен.
— Долг? Какой платы могут желать призраки? Или просто нечто вам привидевшееся? — раздражённо бросил Ингри.
Йяда огорчённо поморщилась и лёгким движением руки отмела его сомнение.
— Не знаю. Но чего-то они от меня хотели.
— Тогда придётся найти другой способ, — пробормотал Ингри.
«Или вернуться к этому разговору позднее».
Теперь была очередь Йяды бросить на Ингри задумчивый взгляд.
— И каковы же ваши планы насчёт поиска того, кто наложил на вас заклятие?
— Никакого плана у меня нет, — признался Ингри. — Хотя после Реддайка… хм-м… не думаю, чтобы новое заклятие могло быть на меня наложено так, что я ничего не замечу. И не воспротивлюсь. — Смущённый тем, с каким сомнением Йяда подняла брови, Ингри более решительно добавил: — Я намереваюсь быть начеку и не позволю больше себя использовать.
— Мне кажется… вы уверены, что мишенью для нападения была в самом деле я? Может быть, не вы должны были стать орудием моего уничтожения, а я — вашего? Кого вы оскорбили?
От этой неуютной мысли Ингри ещё больше нахмурился.
— Многих. Это моё призвание. Только я всегда полагал, что враг просто пошлёт наёмных убийц.
— Вы думаете, обычный наёмный убийца захочет с вами связываться?
Губы Ингри дрогнули в улыбке.
— Он мог бы назначить более высокую цену.
На губах Йяды тоже промелькнула улыбка.
— Может быть, ваш враг — скряга и не хочет платить целое состояние за убийство воина-волка.
Ингри усмехнулся.
— Боюсь, моя репутация более красочна, чем то может быть доказано с мечом в руке. Противнику нужно было бы послать просто достаточно много солдат или пристрелить меня сзади в темноте. Это не так уж и трудно сделать. Человека, когда он один, убить нетрудно, как бы мы ни хвастались своей ловкостью.
— Действительно… — печально пробормотала Йяда, и Ингри проклял свой болтливый язык. Через некоторое время девушка добавила: — И всё-таки это не бессмысленный вопрос. Что случилось бы с вами, если бы заклятие сработало?
Ингри пожал плечами.
— Я был бы опозорен. Изгнан со службы хранителю печати Хетвару. Может быть, казнён. Правда, если бы мы оба утонули, это сочли бы несчастным случаем. Несколько человек, наверное, порадовались бы, что я избавил их от дилеммы, но ожидать от них благодарности я не стал бы.
— Но одно можно сказать наверняка: как влиятельная сила в столице вы были бы устранены.
— Я не играю в столице никакой роли. Я просто один из довольно странных слуг Хетвара.
— До чего же благородно со стороны Хетвара так вам благодетельствовать.
Ингри только открыл и снова закрыл рот.
— М-м…
— Когда я в первый раз увидела зверя Венсела, я сразу подумала о графе как о возможном авторе заклятия. Я ещё больше укрепилась в этой мысли, когда Венсел раскрыл свою тайну: он ведь практически прямо сказал, что считает себя шаманом.
«Так вы тоже об этом подумали?»
Йяда, напомнил себе Ингри, не знала Венсела в детстве, когда тот был болезненным вялым ребёнком. Но значит ли это, что она переоценивает — или сам Ингри недооценивает — его кузена?
— Только в этом случае, — продолжала Йяда, — непонятно, как нам обоим было позволено живыми покинуть его дом сегодня.
— Расправа была бы слишком очевидной, — ответил Ингри. — Наёмный убийца бывает единственным свидетелем своего преступления, но заклятие вообще никаких свидетелей не оставляет. Тот, кто его наложил, был то Венсел или нет, стремился к полной тайне. Вероятно… — Ингри нахмурился: его одолевали сомнения.
— Граф никогда не казался мне человеком, рядом с которым приятно находиться, но этот новый Венсел пугает меня до смерти.
— Ну, меня-то нет. — Ингри внезапно замер, вспомнив, как близко он подошёл к смерти от собственной руки всего двенадцать часов назад. Была бы его смерть в доме Венсела такой незаметной, чтобы не вызвать вопросов?
«На этот раз дело было не в заклятии. Я собирался сделать это по собственной воле. После того как Венсел припугнул меня моим волком».
— Что заставило вас так помрачнеть? — спросила Йяда.
— Ничего.
Губы Йяды раздражённо скривились.
— Ну конечно!
После нескольких минут молчания Йяда сказала:
— Мне непременно нужно узнать, что ещё известно Венселу о Кровавом Поле, или, как он называет то место, долине Священного древа, — раз уж он, по его словам, такой знаток Древнего Вилда. Порасспрашивайте его, если — точнее, когда — снова с ним увидитесь. Но только не рассказывайте ему о моём сне.
Ингри согласно кивнул.
— Приходилось ли вам обсуждать с ним ваше наследство?
— Никогда.
— А с принцессой Фарой?
Йяда поколебалась.
— Только в том смысле, что оно ничего не стоит как приданое.
Ингри побарабанил пальцами по затянутому в кожаный дорожный костюм бедру.
— И всё-таки это был всего лишь сон. Большинство душ должны были быть забраны богами в момент смерти, если поляна в вашем лесу действительно Кровавое Поле или место какого-то другого сражения. Те несчастные, от кого отказались боги, превратились в призраков и растаяли столетия назад — по крайней мере так учили меня жрецы. Четыреста лет — слишком долгий срок для того, чтобы призраки сохранились в неприкосновенности.
— Я видела то, что видела. — Тон Йяды не предполагал объяснений.
— Может быть, именно такое действие на души людей оказывает единение с духами животных. — Ингри, казалось, посетило вдохновение. — Вместо того чтобы истаять, как обычные призраки, они остаются прокляты навеки, обречены на холодную безмолвную пытку. Попадают в западню между миром материи и миром духов. Вся боль смерти остаётся с ними, вся радость жизни исчезает… — От внезапно охватившего его страха Ингри сглотнул.
Взгляд Йяды сделался отсутствующим.
— Надеюсь, что это не так. Те воины были изранены и измучены, но не показались мне мрачными — они, по-моему, находили радость во мне. — В углах глаз Йяды, обращённых на Ингри, собрались морщинки. — Вы только что сказали, что это был всего лишь сон, а теперь поверили в него и видите в нём будущее, на которое обречены. Нельзя идти по этой дороге в обе стороны сразу, каким бы восхитительно мрачным ни делала вас перспектива беспросветного будущего.
