— Этого леди Хорсривер мне не говорила.
— Как, ты даже не спросил? Мне это представляется странным пренебрежением знаменитой храмовой дисциплиной, волшебник: отбросить все правила по одному слову женщины.
Глядя в пол, Камрил неохотно ответил:
— Она была… Её коснулись боги. К прискорбию.
Новая мысль заставила Ингри похолодеть. Если обладание духом животного закрывает дорогу к богам, как это случилось с Болесо, что сталось с душой лорда Ингалефа? К тому времени, когда Ингри поправился достаточно, чтобы быть в силах задавать вопросы, похороны отца давно состоялись. Никто не сказал ему, что лорд Ингалеф отвергнут богами.
«Но ведь никто не сказал мне и обратного».
Последний путь отца Ингри был окружён глухим молчанием…
«Должно быть, он остался отверженным! В Бирчгрове не было шамана, который мог бы очистить его душу!»
Ох… нет… Шаман там был. По крайней мере потенциально… На сердце Ингри стало легче.
«Не мог ли я спасти…»
Ингри загнал в глубь души мучительные вопросы и уставился на Камрила в горестном враждебном молчании. Молчание Льюко было не таким красноречивым, но всё же, когда их взгляды встретились, это было похоже на столкновение мечей. Ингри заподозрил, что не только он предпочитает получить все возможные сведения и только потом выдавать информацию точно отмеренными порциями. Жрец резким движением поднялся на ноги.
— Тебе лучше отправиться со мной в храм, Камрил, пока я не смогу лучше позаботиться о твоей безопасности. Нам с тобой ещё есть что обсудить. — «Наедине» сказано не было, но явно подразумевалось.
Камрил понятливо кивнул и тоже встал. Ингри стиснул зубы. О какой безопасности шла речь? О том, чтобы не дать демону Камрила снова его поработить? Или о том, чтобы оградить его от Венсела? Или от пронырливых храмовых следователей? Или от Ингри?
«О да, уж пусть Льюко постарается защитить Камрила от меня!»
Ингри проводил пастыря и заблудшую овцу до двери; Льюко простился с ним и с Йядой, пообещав — или то была угроза? — скоро снова увидеться с ними. Теперь, когда разговор со священнослужителем закончился, дуэнья сочла своим законным правом утащить подопечную в её комнату. Йяда, лицо которой было затуманено печальными размышлениями, не противилась.
Ингри тоже поднялся к себе, прыгая через две ступеньки, сбросил придворный наряд и натянул одежду, в которой ему было бы легче двигаться и которая не цеплялась бы за ножны меча. Ему предстояло кое с кем увидеться, и увидеться без промедления.
Глава 16
В ранних сумерках осеннего дня Ингри шёл по кривым улочкам Королевского города. Он миновал древний Рыбачий храм, построенный для матросов и грузчиков с причалов, обогнул городскую ратушу и рынок на площади позади неё. Рынок уже закрывался; лишь несколько торговцев ещё не убрали свои товары из-под навесов или с циновок на земле: печальные остатки нераспроданных овощей и фруктов, увядающие цветы, никому не приглянувшаяся сбруя, перерытые груды одежды, новой и поношенной. Ингри поднялся на холм и оказался в квартале богатых домов, окружающих королевский дворец; он предусмотрительно обошёл стороной ту улицу, где находилась резиденция Хетвара и где шанс встретить людей, которые его знали, был особенно велик.
Дворец графа-выборщика Хорсривера был свадебным подарком принцессы Фары; его фасад из тёсаного камня украшал карниз с изображениями скачущих оленей. Флаг над дверью с гербом древнего клана Хорсриверов — бегущий жеребец над волнами реки — говорил о том, что граф находится в своей резиденции.
В резиденции, да, но, как сообщили Ингри одетые в ливреи стражники у дверей, домой он ещё не вернулся: вместе с принцессой Фарой граф отправился после похорон на поминальный пир в королевском дворце. Ингри не стал разубеждать привратников в предположении, будто он принёс какое-то важное сообщение от хранителя печати, и позволил проводить себя в кабинет графа, любезно снабдить стаканом вина и оставить дожидаться хозяина.
Не притронувшись к вину, Ингри принялся беспокойно бродить по комнате. Лучи заката лежали на толстых коврах и полупустых книжных шкафах. Пыльные тома на полках, должно быть, были получены по наследству вместе с домом. На огромном резном письменном столе не было ни неоконченной работы, ни писем, а многообещающий ящик оказался заперт. Ингри решил, что это и к лучшему: не успел он различить тихие шаги в холле, как дверь распахнулась и вошёл Венсел. Предстоящий разговор обещал и так быть нелёгким, и совсем ни к чему было бы попадаться за чтением чужих писем. Впрочем, Ингри сомневался в том, что это удивило бы его кузена.
Граф всё ещё был облачён в тёмные придворные одежды, в которых Ингри видел его в храме. Входя в кабинет, он как раз снимал длинный плащ. Закрыв за собой дверь, он перекинул плащ через руку и обошёл вокруг Ингри, который проделал такой же манёвр; они настороженно кружили по комнате, словно соединённые невидимой верёвкой. Наконец Венсел бросил плащ на кресло и остановился, прислонившись к письменному столу, однако эта поза вовсе не говорила о том, что напряжение покинуло его или что граф позволит Ингри воспользоваться преимуществом, которое давал тому более высокий рост. Взгляд, который он бросил на кузена, был откровенно оценивающим; в качестве приветствия Венсел только пробормотал:
— Ну-ну…
Ингри занял стратегическую позицию у книжного шкафа, сложив руки на груди.
— Итак, что ты видел?
— Мои чувства были загнаны вглубь, как это всегда бывает, когда мне грозит общение со жрецами храма. Однако они едва ли мне понадобились бы: всё и так было ясно. Сын Осени не мог забрать Болесо, пока тот не прошёл очищения, но в конце концов всё-таки забрал. Из присутствующих лишь двое могли совершить необходимые действия, и я точно знал, что я тут ни при чём. Значит… Твои умения быстро совершенствуются, шаман. — Ингри не понял, был лёгкий поклон Венсела насмешкой или нет. — Если бы Фара знала достаточно и была способна понять, что произошло, она поблагодарила бы тебя, лорд-волк.
Ингри поклонился с тем же слегка насмешливым выражением.
— Похоже на то, что ты — не единственный источник, из которого я могу почерпнуть умения, лорд-конь.
— О, у тебя появились чудесные новые друзья — до тех пор, пока им не вздумается тебя предать. Если богам вздумалось поиграть с тобой, кузен, они делают это ради собственных интересов, а не твоих, кузен.
— И всё же, возможно, мне дарована возможность спасти не только Болесо. Я мог бы избавить тебя от твоей тайной ноши, от опасности быть сожжённым заживо жрецами. Как ты посмотришь на то, чтобы я освободил тебя от духа коня? — Делая такое предложение, Ингри ничем не рисковал: он не сомневался, что Венсел скорее согласится на то, чтобы с него живого содрали кожу.
Уголки губ Венсела дрогнули.
— Увы, тут имеется небольшое препятствие. Я ещё не умер. Души, всё ещё привязанные к материи, не расстаются со своими верными спутниками — ты ведь не смог бы лишить меня жизни священными песнопениями. — Ингри не знал, что прочёл Венсел у него на лице, но граф добавил: — Не веришь? Тогда попробуй.
