Ингри испытал огромное искушение так и сделать.
— Думаю… что ещё не время. Я в такой ситуации… ещё не… Я хожу по кругу, ожидая, что что-нибудь случится.
— Ох… — На лице Халланы появилось выражение сочувствия. — Такая ситуация мне хорошо знакома. — После недолгого молчания она добавила: — Мои соболезнования.
Ингри провёл рукой по волосам. Они отрастали вокруг швов, из которых давно пора было вынуть нитки.
— Я не могу задерживаться: мне нужно присоединиться к принцу Биасту и принцессе Фаре. Ваш супруг присутствовал на расследовании событий в замке сегодня утром и, наверное, сможет рассказать вам о нём больше, чем я. Льюко тоже кое-что знает. Я не уверен… — голос Ингри дрогнул, — могу ли вам полностью доверять.
Халлана вскинула голову и сухо ответила:
— Полагаю, вы не хотели меня оскорбить.
Ингри покачал головой.
— Я продираюсь сквозь путаницу лжи и полуправды, странных событий и странных рассказов. Очевидная вещь — применение закона, например, арест Венсела — может оказаться ошибкой, хоть объяснить этого я не могу. Всё неопределённо, как будто сами боги затаили дыхание. Что-то вот-вот случится.
— Что именно?
— Если бы я знал, если бы я только знал… — Ингри услышал напряжение в собственном голосе и заставил себя остановиться.
— Ш-ш, — стала утешать его Халлана, словно успокаивая пугливую лошадь. — Можете вы по крайней мере поверить в то, что я буду двигаться с оглядкой, говорить мало, слушать и ждать?
— А сможете вы?
— Если только мои боги не потребуют от меня иного.
— Ваши боги! Хорошо, что не ваше начальство из храма.
— Что ж, я сказала то, что сказала.
Ингри кивнул и перевёл дыхание.
— Расспросите Йяду. Она — единственная, кому я доверил всё, что мне удалось узнать. Остальным известны лишь части головоломки. Мы с Йядой связаны больше, чем… — Голос Ингри прервался. — Больше, чем привязанностью. Мы с ней разделили два видения наяву. Йяда сможет рассказать вам всё подробно.
— Хорошо. Я проникну к ней незаметно, как вы советуете.
— Не уверен, что боги и я хотим одного и того же. В чём я абсолютно уверен — это что Венсел и боги преследуют разные цели. — Ингри нахмурил брови. — Освин сказал, что вы разбились вдребезги — в вашем сне. Я не понял, что это означает.
— Мы тоже.
— Не уничтожат ли нас боги, используя в своих целях? — Халлана не захватила с собой детей — почему? Ради скорости, для простоты? Или ради безопасности? — «Их, а не собственной?»
— Возможно. — Голос Халланы был абсолютно ровным.
— Не слишком вы обнадёживаете меня, просвещённая.
Кто-нибудь, может быть, назвал бы улыбку Халланы загадочной, но Ингри счёл её сардонической. Он поклонился ей с таким же выражением и выглянул из тележки, высматривая возможных соглядатаев. Через плечо он сообщил Халлане:
— Если вы сразу же отправитесь к Льюко, вы, может быть, ещё застанете там своего мужа, а также рыжеволосого островитянина, чья речь бывает вдохновлена то ли мерзким хмельным пойлом, то ли священным поцелуем леди Весны.
— Ага! — воскликнула Халлана с внезапным энтузиазмом. — Это та часть моего пророческого сна, против которой я не возражаю. Этот островитянин в самом деле такой милый?
— Я… не думаю, что могу ответить на этот вопрос, — сказал Ингри после удивлённой паузы. Он вылез из тележки, обогнул её и кратчайшим путём отправился к резиденции Хорсривера.
* * *
Распахнув перед Ингри дверь, привратник сообщил:
— Миледи и принц-маршал ожидают вас в Берёзовом зале, лорд Ингри.
Намёк был ясен, и Ингри поспешил подняться на второй этаж. Комната оказалась той же самой, в которой он встретил Фару в первый день своей так называемой службы Хорсриверу, — вероятно, приглушённые цвета и простая мебель делали её любимым прибежищем принцессы. Там собралась теперь небольшая компания: Биаст и Симарк о чём-то переговаривались над блюдом с хлебом и сыром, а ко лбу полулежащей на диване Фары одна из её дам прикладывала холодный компресс. В воздухе отчётливо чувствовался острый запах лаванды.
Когда вошёл Ингри, Фара села и встревоженно посмотрела на него. Лицо её было бледно, вокруг глаз лежали серые тени. Ингри вспомнил слова Йяды о мучительных головных болях, которыми страдала принцесса.
— Лорд Ингри, — Биаст любезно указал ему на кресло, — надолго же вас задержал этот жрец.
Ингри в ответ просто кивнул: у него не было никакого желания сообщать о встрече с Халланой.
Фара не стала дожидаться окончания обмена дипломатическими банальностями.
— О чём он вас спрашивал? Он ещё что-то хотел узнать про меня?
— Он ничего не спрашивал ни о вас, миледи, ни о том, что случилось в замке, — успокоил её Ингри. Фара с очевидным облегчением откинулась на спинку дивана. — Его вопросы… — Ингри поколебался, но всё же докончил: — …носили в основном теологический характер.
Биаст, похоже, не испытал такого же облегчения, как сестра. Его брови сошлись на переносице.
— Вопросы жреца касались нашего брата?
— Не напрямую, милорд. — Ингри не видел причины скрывать от Биаста сути вопросов Освина, хотя и не собирался открывать другой своей связи с учёным священнослужителем. — Он желал узнать, могу ли я очистить душу леди Йяды от духа её леопарда в случае её смерти, как я, по-видимому, очистил душу покойного принца. Я ответил, что не знаю.
Биаст начал чертить на ковре какой-то узор носком обутой в сапог ноги, потом заметил это и заставил себя остановиться. Голос его, когда принц поднял глаза, прозвучал более спокойно:
— Вы и в самом деле видели бога? Лицом к лицу?
— Он явился мне как молодой знатный охотник необыкновенной красоты. У меня не возникло ощущения… — Ингри помолчал, не зная, как выразить свою мысль. — Вам приходилось видеть, как дети заставляют тени танцевать на стене, шевеля руками? Тень — это не рука, но отбрасывается ею. Молодой человек, которого я видел, был, мне кажется, тенью бога — тем упрощением, которое я был способен воспринять… как будто за тем, что я видел, скрывалось нечто неизмеримо большее и совсем не похожее на обманчивую тень, чего я не мог осознать, не… разбившись вдребезги.
— Дал ли он вам какие-нибудь указания… для меня? — Почтительная надежда в голосе Биаста лишила вопрос всякого высокомерия. Он оглянулся на свою внимательно слушающую сестру. — Или для кого-то ещё из нас?
— Нет, милорд. Разве вы чувствуете надобность в указаниях?
Биаст безрадостно усмехнулся.
— Я ищу хоть какую-то опору в наше неустойчивое время.
— Тогда вы обращаетесь не по адресу, — с горечью ответил Ингри. — Боги ничем не поделились со мной, кроме намёков и сводящих с ума загадок. Что же касается моего видения — наверное, я так должен это называть, — то оно касалось только похорон Болесо. В тот момент бог интересовался исключительно его душой. Когда настанет наш час, мы также можем удостоиться столь же пристального внимания.
