Глава 8
Дневальный спал в соседней комнате, прижавшись к стене, нахохлившись и спрятав лицо в вороте шинели. Саблин легонько пнул его в голень и показал на потухшую печку. Боец подскочил, спросонья тараща перепуганные глаза, кинулся к запасу дров. Сам Виктор пошел на улицу ставить самовар, утреннее чаепитие стало для него своеобразным ритуалом, компенсацией за бессонницу. Когда вернулся, в комнате уже заметно потеплело, а проспавший боец с покаянным видом шурудил у печи.
– Через двадцать минут подъем, – напомнил он дневальному и пошел к себе, бриться. Брился Виктор утром, напрочь игнорируя летное суеверие. Потом вернулся к закипевшему самовару и направился в свою комнатушку, чаевничать.
Самовар Виктор купил две недели назад, на таганрогском рынке. Вещь оказалась удобная и практичная – подогреть воды для внеплановой помывки или бритья, попить чая. По утрам он чаевал в одиночестве, наслаждаясь коротким временем ничегонеделания, по вечерам гоняли чаи уже всей эскадрильей. Конечно, чай с сахаром были дороги, но оклад комэска и многочисленные боевые позволяли и не такие траты…
Правда, когда он притащил свою покупку в общежитие, так сразу превратился в мишень для шуток. Один раз, когда Саблин был в небе, «Сирень» шубинским голосом вдруг стала запрашивать «Самовара» по радио. После отличился Иванов, выступив с инициативой изобразить этот девайс на борту саблинского истребителя. Виктор не обижался…
Солнце едва показалось над горизонтом, когда пилоты пришли на аэродром. Ветер пробирал сквозь хлопчатобумажные комбинезоны, и летчики собирались, морщась от холода. Потом, после короткого построения, эскадрильи разбрелись по своим землянкам, комэски же отправились в штаб. Получать ценные указания и по ушам.
В обжитой, пахнущей хвоей землянке командного пункта было людно. Помощник начальника штаба по связи капитан Вотинцев, освещенный тусклым пламенем коптилки, что-то усердно писал. Из занавешенного плащ-палаткой закутка доносился стук печатной машинки. Марков в чем-то оправдывался, прижав к уху трубку и делая пометки в блокноте. Судя по цвету телефонного аппарата, песочили начштаба из дивизии.
Скрипя кожей реглана, в помещение вошел Шубин. Присутствующие поднялись, но он приказал сесть, оглядел землянку злым, придирчивым взглядом:
– Николай Николаевич, что там с получением самолетов из ПАРМа? Когда будут? Девятку починили? Товарищ Марков, когда будет приказ о выплате денежного вознаграждения за август? Скоро сентябрь кончится. Чтобы сегодня документ был у меня…
Озадачив большую часть присутствующих и не собираясь выслушивать ответы, Шубин развалился на своем стуле и сразу задымил папиросой. Курить в помещении КП дозволялось ему одному.
– Двенадцать вылетов по плану, – сказал он. – Капитан Щеглов, вторая сегодня летать не будет, со своими организуйте занятия по тактике. Товарищ Попов, после обеда запланируйте политучебу. Пора за наших орлов браться, а то распоясались тута, оборзели вконец…
Виктор подумал, что сейчас начнется накат на его эскадрилью, и насторожился, прикидывая, какую же пакость уже учинили его подчиненные и Слава Ларин в частности.
Шубин отыскал Виктора взглядом и уже открыл было рот, чтобы пропесочить, как заурчал телефон. Телефонистка передала трубку командиру.
– Проводить «пешку»? – повторил он, подвигая к себе планшет и вглядываясь в карту. – Есть! Есть прикрыть! Есть! Дам лучших! Так точно!
Взгляд командира снова остановился на Саблине.
– Витя, бери своих, прикроете нашего разведчика. Он пойдет на Мелитополь, появится над аэродромом через двадцать минут. Давай, тута, готовься!
Рыжие шапки разрывов легли слева, и Виктор дал ногу, меняя курс машины. Новый залп взорвался правее, он снова заработал педалями, кляня немецких зенитчиков и нашего разведчика, заставляющего лезть под огонь. Прикрываемая ими «пешка» летела чуть ниже, но почему-то все предназначенные ей снаряды доставались истребителям.
– Дед, я Дрозд-четыре. Меняю курс. Триста тридцать.
– Я Дед. Принял триста тридцать.
«Пешка» немного опустила правое крыло. Остекление ее кабины пускало солнечных зайчиков, грозно торчал ствол крупнокалиберного пулемета. Под ней проплывали серебристые изгибы реки Молочной, обрывистые склоны ее правого берега, линия противотанкового рва, длинные бесчисленные зигзаги траншей, едва видимые паутинки проволочных заграждений. Внизу проплывала линия «Вотан», новый оборонительный рубеж немецкой армии. Рубеж, который предстояло одолеть…
«Пешка» закончила фотографирование, и они повернули на восток. Слева, пачкая небо копотью, горела деревня. Над дорогами клубились облачка пыли, но сверху было не разглядеть, были ли это отступающие немцы или наступающие наши.
– Дед, у нас гости, – захрипел в наушниках Славка, – слева выше…
Солнце жгло глаза, но он все же сумел разглядеть несколько темных точек. Похоже на «мессеры», и похоже, что они догоняют…
– Река-семь, – обратился он к разведчику, – добавь-ка газу.
«Пешка» припустила нос и пошла в разгон, сразу вырвавшись вперед. Видимо, ее экипаж совсем не жаждал участвовать в воздушном бою, и Виктор был с ними солидарен. «Лавочки» тоже добавили оборотов, чтобы не отстать. Точки слева в скором времени превратились в худые силуэты «мессеров», но наши самолеты уже километров на тридцать углубились к себе в тыл, и немцы решили, что игра не стоит свеч, и повернули на запад.
– Дед, спасибо за прикрытие, – «Пешка» качнула крыльями. – Дальше я сам.
Через несколько минут Саблин выключил мотор и, оставив парашют в сиденье, спрыгнул на землю. Прошел по запыленной траве, разминая ноги, потянулся. После духоты кабины на улице было холодно и неуютно. Показались Кот с Остряковым, они шли вместе, неестественно громко переговариваясь. Рябченко что-то доказывал своему технику, потешно размахивая руками. Подъехал бензозаправщик, чумазый водитель протянул Палычу шланг, механик покатил на тележке воздушный баллон. Вокруг самолета царила обычная послеполетная суета. Картина эта была сотни раз виденная, и Виктор лениво пошел на КП.
Обедали на аэродроме. Бойцы из БАО сколотили из досок длинные столы, над ними соорудили крытый камышом навес. Обедали сразу всем полком. Едва расселись, как снова из дивизии приказали прикрыть наших транспортников. И снова Шубин поручил это третьей эскадрилье. Кивнув своим орлам, Виктор грустным взглядом проводил тарелку с дымящимся борщом и, схватив шлемофон, поспешил к самолетам. Вернулись через час, когда борщ уже безнадежно остыл, а в столовой осталась одна дожидающаяся их официантка…
После обеда неожиданно нагрянул командующий. Прилетел на «Дугласе», посидел пяток минут в штабе, затем прошелся вдоль стоянок. За ним, эскортом, тронулось все руководство: командир с замполитом и зачем-то ошивавшийся в полку главный инженер дивизии. Следом трусили Шаховцев и комэски, сошка помельче плелась в хвосте. Шли по стоянкам, рассматривая капониры, зачехленные самолеты, автомашины обеспечения БАО. Шаховцев то и дело порывался вперед, к командующему, и начинал жаловаться на свои многочисленные беды, связанные с нехваткой запчастей. Инженер дивизии, как ему казалось, деликатно и незаметно пытался отпихнуть Николая Николаевича назад, к комэскам. Шубин же Шаховцеву поддакивал. Командующий мрачнел. Походив по аэродрому и коротко переговорив с несколькими летчиками, Хрюкин улетел. Чего он прилетал и что тут искал, для полка осталось загадкой…
