Но пралш не реагировал.
Прошло пять минут, десять, двенадцать… Никаких изменений.
Квира беспомощно повернулась к Андрею, попыталась улыбнуться ему, но получилось только какая-то печальная гримаска: ну вот, а ты на меня рассчитывал.
Да, Андрей любил, чтобы его проектами занималась Квира. В ней, по его словам, была мощь и что-то от ведьмы. Те несколько месяцев, когда они были вместе, заставили его поверить, что чудеса – это ее профессия.
Сейчас гримаски Квиры Андрей не увидел, он по-прежнему рассматривал ее ноги. Она тоже опустила взгляд, обнаружила, что ее платье превратилась в какую-то скомканную на бедрах чушь, невольно усмехнулась, вскинула снова глаза на Андрея и…
…теперь поймала его улыбку – нечто такое, что даже у Чеширского Кота не всегда встретишь.
А дальше пошла череда озарений. Квира поняла, что именно из-за похожего движения губ и сопровождавшей его искорки в глазах она и сказала Андрею «хорошо бы» в ответ на его «в кроватку». И сразу же пришло понимание, что же на самом деле помогает ей проводить переброску. Она поймала наконец-то внутри себя чувство, которое позволяет ей переломить сопротивление материи, пропустить пальцы вглубь пралша и запустить переброску. Это был тот самый переток эмоций, который до сих пор она лучше всего знала по моментам, когда после пятнадцатиминутного знакомства в баре дрейфовала от «да ну!» через барьер «ты уверена?» к «а почему бы и нет».
Она еще раз – на этот раз прямо и довольно долго – посмотрела на Андрея, подтянула коленку вверх к стойке, насладилась движением вверх бровей на лице Андрея и сказала себе: «А почему бы и нет!» И ее пальцы легко скользнули вниз, погрузившись во что-то теплое, покусывающее поры, напоминающее дорогущий крем. Графики на мониторах прыгнули вверх, на большом экране расплылась широкая панорама вневременного среднерусского мелколесья, Анно юркнула куда-то в самый дальний угол, а Андрей рявкнул:
– Техников!!!
– Техники! – как эхо повторил Керцль.
Техников не пускали в зал до установления контакта. Считалось, что их – точных людей с инженерным образованием – присутствие мешает эпиго сосредоточиться и «дать результат».
Теперь, когда они вошли, в зале сразу стало очень людно. Бригадир техников, усевшийся рядом с Квирой, недоверчиво посмотрел на показания индикаторов, перезапустил тестирование нескольких параметров, а затем обернулся к Андрею:
– Очень удачно. Устойчивость контакта восемьдесят процентов, вероятность временной точности попадания – девяносто два.
– Спасибо, Квира, – откликнулся Андрей. – Ищем вешку.
Квира пошевелила пальцами, зелень леса на большом экране на пару секунд превратилась в смазанную акварель, но четкость изображения быстро восстановилась, и собравшимся в зале теперь казалось, что они летят на небольшой скорости над бесконечным лесным массивом.
– Есть вешка! – подал голос другой техник. – Надо сдвигаться. На восток до меандра ближайшей реки, а потом строго на север.
– Квира, двигаемся, – подтвердил Андрей. – Но пойди, пожалуйста, пошире, давайте карту пятьсот на пятьсот сделаем, раз у нас сегодня все так хорошо.
– Смешанный лес, сосна, береза, осина. Кустарник определить не могу. Средняя высота деревьев шестьдесят метров. Деревня. Около двадцати дворов, – фиксировал голос из-за кадра. – Следы лесного пожара…
– Подсека, – поправил Андрей.
– Еще подсека. Озеро. Лес. Кусок пашни – примерно километр на три. Еще деревня. Двадцать дворов, не больше. Пустая. Часть горелая. Лес. Лес. Здесь больше березы и осины. Еще пустая деревня. Дворов пятьдесят… Было… Лес. Сосны почти нет.
Карта вокруг пульсирующей точки расширялась широкими мазками, на двух мониторах появилось конкретизация рельефа и описание биосферы.
– Озеро. Болота. Река. Пустая деревня. Еще. Еще деревня, но уже не пустая.
– Стоп, Квира, – это сказал уже Андрей. – Нормальная карта получилась. Давай теперь к вешке, и будем бросать ребят.
Изображение на большом экране снова на четыре-пять секунд стало неразличимым в деталях. Потом движение замерло, и все как будто бы оказались в кабине антиграта
[28]
или вертолета, зависшего не высоте пятидесяти-шестидесяти метров перед лесной опушкой, почти вровень с верхушками самых высоких деревьев.
У бригадира техников замигала красная точка на мониторе.
– Устойчивость контакта снижается, – чувствовалось, что он изо всех сил удерживается, чтобы недовольно не покоситься на Квиру.
Андрей посмотрел и понял, что куража не хватает и что Квира очень устала. На платье сзади у нее проступили пятна пота, шея блестела, глаза явно слипались, она была очень бледна, а руки, погруженные в посветлевшее содержимое пралша, сильно дрожали.
– Пространственная точность попадания? – спросил Андрей.
– Пять-десять километров, но снижается по мере снижения устойчивости контакта, – недовольно ответил техник.
– Я знаю про снижение в этих условиях, – одернул его Андрей и посмотрел на подошедшего Олега. – Справитесь?
– Справимся, думаю. – Олег развернулся и пошел к двери в комнату для участников экспедиции. – Места, как вижу, малолюдные, пугать некого, а мы люди крепкие, доберемся. Пошли, Фил, раздеваться.
Они скрылись буквально на пару минут за дверью, появились уже вчетвером, вместе с Кирлиным и Круюновым, завернутые в простыни. Шурика, передвигающегося с трудом, вели под руки.
Керцль хохотнул вполголоса:
– Загрузили под завязку, видимо. Постарались наши девочки.
Четверка зашла в небольшой стеклянный отсек и начала устраиваться там в шезлонгах. Андрей сбегал к буфету, нацедил пятьдесят граммов виски, потом вернулся к Квире и с рук заставил ее выпить.
– Пять минут, – сказал он ей. – Пожалуйста.
Она оглянулась.
– Не беспокойся. Я смогу.
У Андрея на мониторе зажегся индикатор, показывающий, что за стеклянной стеной с ним могут говорить.
– Все в порядке? – спросил он.
– Да, готовы, – откликнулся Олег. – Саша, перестань крутиться!
Крутюнов замер на боку и зажмурился, а Андрей отключил связь и скомандовал:
– Переброску начать!
Пока техники давали друг другу команды, дублировали и выполняли их, Андрей наполнил еще стакан виски – теперь до краев, вернулся к Квире, поставил его перед ней, а сам встал напротив стеклянной стены, отделяющей от него людей в шезлонгах.
Этот отсек постепенно заполнялся светом. Казалось, что ярче и ярче гореть начала каждая молекула воздуха. Андрей зажмурился, достал из кармана затемненные очки, надел их и снова открыл глаза. Людей в световом мареве за стеклом уже не было видно.
