— Ну, там их точно нет! — рассмеялась Иоанна.
Но неожиданно Мария увидела их именно там, возле здания таможни. Она указала на них Иоанне, и они поспешили за ними, успели увидать, как спина Петра удаляется в примыкающий к таможне портик, как раз туда, где презренные сыновья Алфея облегчали кошельки своих соотечественников, разумеется осуществляя этот беззастенчивый грабеж в полном соответствии с законами Рима. Там были расставлены маленькие столики, за которыми помощники мытарей отвечали на вопросы жителей, определяли размер платежа и подсчитывали монеты, в то время как их начальники восседали на покрытых коврами креслах, надзирая за процессом. Сейчас внимание толпы почему-то было приковано именно к ним. Петр и Андрей стояли снаружи, у входа.
— Петр! — Мария дернула его за рукав.
Петр обернулся, но, к удивлению Марии, вместо того чтобы приветствовать ее, жестом велел ей молчать.
Она увидела, что внутри здания Иисус ведет беседу с человеком, сидевшим на богато украшенном кресле: судя по выражению лиц обоих, они спорили. Мытарь жестикулировал и указывал на свои книги. Мария заметила, что, хотя его жесты были энергичными, лицо оставалось невозмутимым и неподвижным, как деревянная маска.
Потом она услышала слова Иисуса.
— Не так уж ты и любишь свое дело, не правда ли? Я имею в виду деньги, — Иисус наклонился и взял серебряную монету из столбика, составленного рядом с учетными книгами. — Она так… мала — Он поднес ее к глазам и осмотрел, сморщившись, как будто от нее исходил плохой запах.
— Ее ценность не имеет никакого отношения к ее размеру, — ответил мытарь, забирая монету у Иисуса.
Даже голос его казался деревянным, как будто исходил из выдолбленной трубки.
— По-моему, Левий, это не лучшее занятие для левита, — сказал Иисус, доверительно подавшись вперед. — Да, Господь действительно обещал обеспечить всех левитов за счет их соотечественников, но, по-моему, он имел в виду не это. Он имел в виду, что ваше колено сможет свободно посвящать себя служению Ему, не беспокоясь об иных источниках существования.
Левий рассмеялся, его смех печальным эхом разнесся под крышей портика.
— Вообще-то у меня нет особого желания служить проповедником в Иерусалимском храме.
— Значит, ты предпочитаешь служить не Богу, а Мамоне?
— Мамона, надо же! Ну и чудные же слова ты используешь, — Левий вновь рассмеялся, теперь уже громче и искреннее.
— А, ты не любишь иносказаний? Слова «неправедные барыши» тебе ближе?
— Они тоже звучат чудно. Откуда ты вообще взялся, приятель?
— Он из Назарета. — Знакомый голос прозвучал совсем рядом с Марией, и она увидела, как мимо нее в помещение проследовал рослый, изысканно одетый мужчина. — Но он частенько наведывается в другие места, вроде Вифании и… Капернаума. Скажи мне, Левий, чем именно ты привлек его внимание?
Мытарь доброжелательно улыбнулся.
— Иуда! Что привело тебя сюда?
— Как обычно. — Иуда пожал плечами. — Пришла пора собирать, как там… «неправедные барыши».
— Приветствую тебя, Иуда, — сказал Иисус.
— Вы знакомы? — Левий перевел взгляд с одного на другого.
— Я наслышан о нем, — ответил Иуда и кивнул Иисусу. — А теперь рад познакомиться с тобой лично. Мне давно хотелось послушать, как ты говоришь.
— Ты всегда удивляешь меня, Иуда. Все-то ты знаешь и всех, — покачал головой Левий.
Иуда отмахнулся.
— О! Уверен, что рядом с Иисусом я человек ничем не примечательный. — Он указал на стопку монет. — В общем, если тебе они больше не нужны, пожалуйста, оставь их мне.
— Оставь их, Левий, и следуй за мной, — сказал Иисус, оставив слова Иуды без внимания.
Левий уставился на него, потом посмотрел на стоявшего рядом со столиком с деньгами Иуду, потом снова на Иисуса.
— Что ты сказал?
— Я сказал, оставь все это. — Иисус смотрел Левию прямо в глаза. — Следуй за мной.
Кто-то в окружающей толпе оскорбительно захохотал, но Левий, похоже, этого не услышал.
— Хорошо, — отозвался он и встал.
Лицо Иуды вытянулось. Но не успел он сказать что-либо, как Иисус повернулся к худощавому человеку с густой шапкой кудрявых волос, сидевшему на другом стуле.
— И ты тоже, Иаков!
Иаков вздрогнул, не понимая, откуда Иисус знает его.
— Могу ли я звать одного брата без другого? — пояснил Иисус- Мне нужны вы оба.
— Зачем? — спросил Иаков тонким голосом.
— Чтобы вы оставили жизнь грешную. А вы сами знаете, в чем согрешили.
— У меня… у меня много друзей среди грешников, — сказал Левий. — Пожалуй, сегодня вечером я приглашу их всех в свой дом. Мы с Иаковом объявим о нашем… уходе, а тебе представится возможность… поговорить с ними.
«Испытывает ли он Иисуса?» — подумала Мария.
— Хорошо, — сказал Иисус. — Я люблю грешников.
— Можно, я тоже приду? — попросил Иуда— Мне, знаешь ли, они тоже очень нравятся.
Уже стемнело, и в большом внутреннем дворе особняка Левия зажгли светильники, привлекавшие к себе тучи белокрылых мотыльков. Легкий ветерок шевелил листву на украшенных фонариками деревьях, под кронами которых к дому шествовали многочисленные гости. Концы шелковых головных платков развевались на ветру, подобно крыльям тех самых мотыльков. Приемы у Левия всегда были зрелищными. Обычно на них приглашались люди зажиточные и влиятельные, посещавшие хозяина дома, не обращая внимания на его не слишком почтенное занятие — разумеется, с традиционной точки зрения. Однако они привыкли вращаться в своем кругу и на сей раз были удивлены присутствием значительного количества незнакомцев. Появление нескольких римлян удивило богачей куда меньше: они решили, что у Левия с ними какие-то дела.
Между том сегодняшний прием был действительно необычным. Приглашали на него не накануне, а только сегодня, во второй половине дня, причем весьма странным образом. Левий расхаживал по улицам и зазывал к себе на вечер чуть ли не всех подряд. В результате собралась немалая толпа: все знали, что Левий не скупится на угощения, у него подают редкие заморские яства, а набивая желудок за его счет, гости испытывали особое удовлетворение, поскольку таким способом как бы возвращали себе часть денег, выуженных Левием из их кошельков.
Стоявшие на коленях слуги омывали ноги гостей ароматизированной водой и утирали ткаными полотенцами. Резные деревянные ширмы, что обычно разгораживали большой зал особняка, были сложены, и по освободившемуся пространству прохаживались слуги с кувшинами вина. Разумеется, самого лучшего, с виноградников горы Прамний. Повсюду на столиках располагались блюда с финиками из Иерихона и лучшими фигами из Сирии, чаши с фисташками и миндалем, а в воздухе уже висел дразнящий запах жареного барашка, которого вскоре должны были принести на блюде в обрамлении печеных яблок.
