— Значит, вы отрекаетесь от меня, — медленно произнесла Мария, констатируя факт. Она очень старалась не заплакать и не вцепиться в Иоиля, ибо понимала: он оттолкнет ее, отпрянет от ее прикосновения, а этого ей не вынести. — Ну что ж, мы уходим. Мы отправляемся в Капернаум.
Она пыталась говорить спокойно, чтобы не разозлить Иоиля или отца еще сильнее.
— Если ты захочешь меня найти, я буду там. Другие наши единомышленники тоже соберутся там. — Услышав, что Иоиль потрясенно охнул, Мария продолжила: — Поэтому с тобой я не прощаюсь. Ты еще можешь присоединиться ко мне… к нам.
— Никогда! — В голосе Иоиля слышались ужас и отвращение. — Я могу лишь молиться о том, чтобы к тебе вернулся рассудок и ты, покаянием и молитвой, очистилась, избавилась от своего греха. А ты, — он повернулся к Иисусу, — убирайся отсюда, убирайся прочь, убирайся в ад!
Вместе с Иисусом она выскочила из полутемного склада и остановилась, моргая на ярком солнечном свету. Мария опасалась, что их будут преследовать, чтобы силой вытолкать из города, но люди Натана просто захлопнули за ними двери.
— Я никак такого не ожидала, — пролепетала женщина, едва способная говорить. — Я надеялась на более… радостную встречу.
Иисус кивнул.
— Как и я в Назарете.
Они невесело рассмеялись, чувствуя себя товарищами по несчастью.
— Тебе хотя бы обрадовалась семья, — напомнила Мария.
— Да, зато земляки хотели убить.
Они рассмеялись снова.
Дверь распахнулась. Натан, Илий и Иоиль стояли на пороге с видом крайнего возмущения.
— Кто еще может смеяться так, вместе, кроме любовников и заговорщиков? Я думаю, что вы и то и другое! — закричал Натан.
— Мы ни то и ни другое, — сказал Иисус. — Но я понимаю, что дальше этого твое воображение не распространяется.
— Ты понимаешь! Ты понимаешь! — выкрикнул Иоиль, передразнивая его. — Как благородно с твоей стороны! Так вот, пойми следующее: я имею полное право добиваться твоей смерти. Ты опозорил мою жену и мой дом. Только моя любовь к жене удерживает меня от мести. Но уходи! Уходите оба! — Он хмуро посмотрел на Марию. — И чтобы я больше тебя не видел. Мне этого не вынести!
Он отступил назад и захлопнул дверь. Мария поняла его чувства: он не мог не сказать этих слов, но отступил, чтобы не наделать бед.
— Иисус, — промолвила она, — Иоиль — хороший человек. Правда?
— Да. Я знаю это. Таким людям как раз труднее всего. Я буду молиться за него. Мы не хотим его потерять.
Потерять его? Как? Он достанется демонам? Миру? Кому или чему?
— Похоже, что мы оба лишились наших семей, — сказала Мария, медленно вдохнув.
— Необязательно, — утешил Иисус. — Может быть, они изменятся. Не завтра и даже не послезавтра, но… со временем.
Они остановились внизу, у кромки воды. К этому времени всю рыбу уже доставили на склад и отсортировали, и даже скупщики разошлись по домам. Остались лишь работники, драившие причалы и готовившие пристань к приему завтрашнего раннего улова.
— Ты повела себя смело, — заметил Иисус.
— Да уж, какая тут смелость, — вздохнула Мария. — Все это ужасно. Я не хочу терять дочь, не хочу остаться без мужа. Наверное, я не вынесла бы этого, если бы не верила, как ты сказал, что они изменятся, — Ее голос упал. — И почему все должно было так случиться?
— Я не знаю, — медленно ответил он. — Наверное, потому, что, пока Сатана еще волен влиять на повседневную жизнь, она остается юдолью печали.
— Иисус, — неожиданно сказала Мария, — у меня есть еще один брат. Брат, который не похож на Илия и моего отца… — Правда, до сего дня она думала, что и Иоиль не такой, но может быть это ей только казалось? — Давай сходим, найдем его, прежде чем остальные нагрянут к нему со всей этой ложью.
Иисус засомневался в том, что это разумное решение, но возражать не стал:
— Хорошо. Но будь готова к тому, что и он тоже может наговорить тебе много неприятного. В конце концов, моя мать не последовала за нами.
— Но она не знала, что произошло, — напомнила Мария.
Кому-то следовало бы сказать ей об этом. Неожиданно Мария почувствовала себя очень виноватой из-за того, что не вернулась и не сделала этого.
«Я мать, — подумала она. — Как я могла поступить так с другой матерью? Оставить ее в таком жестоком мучительном неведении?»
С ее запястья свисал шнурок с амулетом Элишебы.
— Я должна снова увидеть мою дочь! Я должна забрать мою дочь! — вскричала Мария. — Да, давай вернемся в дом и заберем ее. Я ее мать, с кем еще быть ребенку, как не с матерью? Потом мы пойдем к моему брату Сильвану, он даст нам еды, может, даже спрячет нас…
Она повернулась и помчалась обратно по улицам, и Иисусу ничего не оставалось, как последовать за ней.
Мария быстро добежала до своего дома, без стука распахнула дверь и рванулась в детскую, а когда няня попыталась преградить ей путь, оттолкнула ее с неженской силой, так что та упала. Потом она выхватила Элишебу из кроватки и с ней на руках побежала к дому Сильвана. Элишеба заплакала от страха.
— Сильван! Ноема! — кричала Мария, барабаня в дверь.
Они должны быть дома, кто-то должен!
Дверь отворилась. На пороге появилась озадаченная Ноема.
— Мария! — воскликнула она и улыбнулась с искренним радушием. — О, как я рада, что ты вернулась! Но… — Ее взгляд перебежал на пронзительно кричавшего ребенка в руках Марии, а потом на незнакомца позади нее. — Что происходит?..
— Сильван дома? Он дома? — истерически закричала Мария. — Я должна увидеть его!
— Его нет, но он вернется с минуты на минуту, — сказала Ноема. — Пожалуйста, заходи…
Но не успели Мария и Иисус войти, как из-за угла выбежали Натан, Илий и группа работников: они налетели на них, как приливная волна.
— Она украла ее! — крикнул Илий, — Останови ее!
— У нее нет ни стыда ни совести! — Дрожащий голос отца Марии прозвучал в воздухе, как трубный зов.
Испуганная и растерянная, Ноема отступила в сторону, а в следующее мгновение преследователи оттеснили ее от Марии.
— Отдай нам ребенка! — потребовал Натан, наступая на Марию.
Она крепче прижала к себе Элишебу, которая дергалась и пронзительно кричала.
— Нет! Нет! Я ее мать! Если вы изгоняете меня, я заберу ее с собой. Я не хочу больше с ней разлучаться!
— Ты не достойна быть ее матерью!
Илий шагнул вперед и попытался вырвать Элишебу из рук Марии. Она держала дочурку крепко, пока ей не показалось, что ребенка разорвут на две половинки.
— Прекратите это! — велел Иисус. — Оставьте ребенка с матерью!
