Даг сдержал желание расхаживать вокруг костра и продолжал стоять, слегка раскачиваясь на носках и стиснув правой рукой крюк за спиной.
– Я однажды видел, как разделались с таким же опасным Злым – на Волчьем перевале в Лутлии. – Молоды дозорные при этих словах насторожились, а немногие из тех кто был в курсе, понимающе закивали и стали слушать особенно внимательно. – Тогда стратегия состояла из двух частей, хотя так получилось отчасти случайно. Пока большинство наших воинов сражались с глиняными людьми и рабами Злого и тем привлекали к себе его внимание, небольшая групп воинов, особенно искусных в том, чтобы скрывать свой Даг пробралась к логову. В той группе было восемь пар дозорных, и у каждой был разделяющий нож. Приказ был такой: если один оказывался повержен, его напарнику не следовало оставаться с раненым, нужно было забрать нож и продолжать атаку. Если неудача выпадала обоим членам пары, то же самое должны были делать соседние пары. – Это, как прекрасно понимал Даг и все его слушатели, отличалось от обычной практики: дозорные никогда не оставляли своих. – Когда воины подобрались достаточно близко к Злому, чтобы рискнуть напасть на него, они так и сделали. – Там, на Волчьем перевале, в живых к этому моменту оставались четверо, как после битвы узнал Даг. – Так и удалось прикончить Злого. – Тем, конечно, дело не кончилось: еще несколько месяцев пришлось очищать окрестности.
– Но если Злой был так силен, разве не было опасности, что он вырвет Дар у тех, кто к нему подберется? – спросила Дирла. Если вопрос и был продиктован страхом, никто не мог этого определить: голос ее не дрогнул, а свой Дар содержала под жестким контролем.
– С некоторыми так и случилось, – прямо, ничего не смягчая, ответил Даг. – Однако я думаю, что мы можем прибегнуть к такой же тактике. Те силы, что собрались сейчас к югу от Боунмарша и пытаются защитить Крестьянскую равнину, будут играть роль отряда на перевале, привлекая к себе внимание Злого, а мы, – Даг обвел рукой лагерь, – нанесем неожиданный удар. Вас я отобрал за то, что вы лучше всех умеете контролировать свой Дар.
– Только не Саун! – возразила Дирла.
Юноша вспыхнул и бросил на нее сердитый взгляд.
– Нет, но он – наша ходячая карта. И еще – кто-то должен остаться с лошадьми. – Даг виновато посмотрел на юношу; тот поморщился, но не возразил.
– А остальная часть отряда? – спросил Обайо Грейхерон, один из командиров отряда.
– Вы дадите нам полдня форы, – повернулся к нему Даг. – К этому времени или все закончится – или командование перейдет к тебе, и ты сможешь попробовать что-нибудь еще, например, отправиться в объезд и соединиться с дозорными из Рейнтри.
Обайо опустил голову, мрачно обдумывая услышанное.
– Ты отправишься с... Ну да, конечно.
«Отправлюсь со скрыто подбирающейся группой», —мысленно договорил за него Даг. Все знали, что Дагу лучше всех в лагере удаются подобные уловки. Это заставляло задуматься – его самого, если не остальных, – потому ли он выбрал такую стратегию, что она давала наибольший шанс на успех, или потому, что в наибольшей степени соответствовала его личным склонностям.
«Что ж, если ты выиграешь, эти тайные сомнения не будут иметь значения. А также если проиграешь... Ты ничего не теряешь, старый дозорный. В определенном смысле».
Саун, который что-то чертил в высыхающей грязи каблуком своего сапога, поднял глаза.
– Немного жестоко в отношении тех, кто с боями отступает к Крестьянской равнине. Они даже не знают, что служат приманкой.
– Не знали этого и те, кто сражался на Волчьем перевалу – сухо ответил Даг. И прежде чем Саун смог задать очевидный вопрос: «Откуда ты знаешь?», продолжил: – Саун, Содо, Варлин – вы все хорошо знаете окрестности Боунмарша. Ну-ка, расскажите нам о них.
Обычная процедура: Даг отступил в тень, предоставив местным дозорным делиться знаниями; остальные принялись задавать им «подробные вопросы, склонившись над драгоценными пергаментными картами, и чертить палками на земле схемы, стирать их и чертить заново. Даг слушал так же или даже еще более внимательно, чем прочие, перебирая в уме тактические подходы; он печально признавался себе, что девять десятых планирования на практике окажется бесполезным.
Собравшимся хватало и мозгов, и опыта, так что Дагу почти не нужно было направлять подробное обсуждение; две неудачные идеи сразу же были отвергнуты Утау и Обайо еще до того, как Даг успел открыть рот, а три удачные, которые Дагу и в голову не приходили, обсуждались, пережевывались и улучшались почти без его участия. Мари, да благословят ее боги, взяла на себя трудную задачу – уговорить отдать разделяющие ножи двоих дозорных, которые не вошли в ударный отряд: иначе у шести пар, отобранных для тайного нападения, было бы всего четыре ножа. Напоследок дозорные по-новому разбились на пары, потом, молчаливые и задумчивые, отправились к своим кострам. Даг пожелал им выспаться лучше, чем это ожидало его самого.
Он вытянулся на спине на своем тонком одеяле, почти не защищавшем от холода и сырости земли, и стал высматривать звезды на затянутом тонкими облаками небе, стараясь успокоить поток мыслей. Не было смысла еще раз перебирать в уме планы на завтра – в десятый, а то и в двадцатый раз. Сегодня он сделал все, что мог, и только уснуть ему не удавалось. Когда Даг сумел изгнать из мыслей заботы об эскадроне, вернулась тоска по Фаун.
Он так привык за эти недели к ее обществу, как будто она всегда была рядом или заполнила какую-то пустоту в его душе, чего он ждал многие годы. Он научился находить наслаждение не только в ее упоительном теле, будившем желания, которые он считал притуплёнными временем, возрастом и усталостью, но и в сиянии ее широко раскрытых глаз, когда она задавала свои бесконечные вопросы, в решительной складке губ, когда перед ней вставала новая проблема, в ее беспредельном изумлении перед чудесами мира. И если ее жадное стремление все узнать в жизни было для него радостью, то его собственное, вновь пробудившееся, вызывало у него изумление.
Даг тревожно задумался над темной стороной этой блестящей монеты. Не пробудила ли вновь в нем женитьба страх смерти? Неизбежный конец так долго не казался ему ни другом, ни врагом, просто данностью, которую следовало принять и научиться жить с ней, как с отсутствующей рукой. Если человеку нечего терять, никакой риск не вызывает особой паники, а страх не туманит голову. Если такое безразличие превращало его в отточенный клинок, не затупился ли он теперь?
Правая рука Дага скользнула по груди и стиснула тяжелую тесьму, стягивавшую левую руку повыше локтя, вызывая обнадеживающий отзвук живого Дара Фаун. Да, теперь ему было что терять. Благодаря тени, которую отбрасывал его страх, Даг начал яснее видеть собственные желания, любопытство в отношении будущего, которое внезапно перестало быть ограниченным и неизбежным, а стало полным неизвестности, новых мест и людей, о которых он раньше и представления не имел.
«Проклятие, я хочу жить!»
Не лучшее время сделать такое открытие, а? Даг фыркнул с презрением к себе.
