– Будь разумна, Хохария. Есть у него Дар или нет, но целитель должен иметь две умелые руки для... ну, для разных дел. Мне никто не даст зашить штаны, не то что рану. И этот список можно продолжить.
– Конечно. – Хохария улыбнулась и наклонилась к Дагу. – Только ведь дозорные привычны к тому, чтобы работать парами. Ты все время это делаешь. А мне время от времени попадаются молодые люди, мечтающие заняться медициной, с умелыми руками, но не обладающие необходимым для этого Даром. Ты хорошо управляешься с новобранцами, хоть сначала и пугаешь их до смерти. Вот я и подумала: а не поставить ли тебя в пару с кем-нибудь из них?
Даг заморгал. Искорка? У нее самые ловкие руки, какие он только встречал... и отсутствующие боги свидетели: ей хватает и сообразительности, и решительности. У Дага взыграло воображение и заколотилось сердце: перед его умственным взором замелькали соблазнительные картины открывающихся возможностей. Они могли бы работать вместе и здесь, в лагере Хикори, и в лагере у Медвежьего Брода. Почетная, нужная работа, которая обеспечит Фаун уважение и место среди Стражей Озера. Он мог бы быть с ней рядом каждый день. И каждую ночь. А когда она всему научится, они смогут делать и больше... Понравится ли Фаун такое предложение? Нужно спросить ее немедленно. Даг улыбнулся Хохарии, и та просияла.
– Как я вижу, ты понял мою мысль, – с удовлетворением сказала она. – Я так рада! Как ты, наверное, догадываешься, у меня есть кое-кто на примете.
– Да.
– Ох, так Отан уже говорил с тобой?
– Прошу прощения?
– Речь идет о его младшем брате, Ошо. Он еще не совсем готов для такого дела, ну так и ты еще не готов. Однако если я буду знать, что он станет работать в паре с тобой, я сразу же начну его учить.
– Подожди, о чем ты? Нет! Я думал о Фаун.
Теперь пришла очередь Хохарии удивленно заморгать.
– Но, Даг... Даже если она... у нее же вообще нет восприятия Дара! Крестьянка не может быть целительницей, да и вообще овладеть мастерством.
– Крестьяне по-своему делают это все время – повитухи, костоправы...
– Безусловно, но нашими способами пользоваться они не могут. Не сомневаюсь, что они обладают ценными умениями, и это лучше, чем ничего, но они просто не могут работать с Даром.
– Это делал бы я. Ты сама сказала.
– Даг... Больные и раненые чувствительны и обидчивы. Боюсь что очень многие не станут доверять Фаун, не примут ее как целительницу. Такая вещь была бы для них слишком странной. Мне нравится Фаун, но ее присутствие – со всегда широко распахнутым Даром – там, где происходят деликатные манипуляции, может помешать или отвлечь. Нет.
«Меня не отвлекло бы», – хотел возразить Даг, но только откинулся на подушки; вспышка возбуждения была недолгой, и по контрасту упадок сил стал чувствоваться особенно сильно. Вместо того чтобы настаивать на своем, Даг медленно проговорил:
– Почему бы нам не делать больше для крестьян? Нет, я не имею в виду таких сильных мастеров, как ты: вы редки и нужны здесь, – но всем нам? Дозорные бывают в землях, где живут крестьяне, постоянно. Мы знаем и используем множество приемов, которыми могли бы поделиться с ними. Это значило бы больше, чем просто продажа лекарственных трав и снадобий. Со временем возникла бы взаимная благожелательность. – Даг вспомнил рассказ тетушки Нетти о ее вывихнутой ноге. Доброе деяние даже через много лет приносило полезные плоды.
– Ох, Даг, – покачала головой Хохария, – уж не думаешь ли ты, что никто, искушаемый жалостью, не пытался такого сделать? И даже подружиться? Все это звучит прекрасно, но только до тех пор, пока не возникают сложности, – а они возникают неизбежно. Доброжелательность в мгновение ока превращается во враждебность. Тех Стражей Озера, кто пытался оказать крестьянам помощь, забивали до смерти, а то и хуже.
– Если бы... – Голос Дага оборвался. Ему нечего было возразить Хохарии – она была совершенно права. «Должен быть лучший путь» – так сказать легко; гораздо труднее представить себе, каким именно он должен быть. Возвращаясь к прежней теме, Хохария сказала:
– Громовержец не слишком хочет расставаться с тобой, но ради такого дела согласится. Он видит в тебе то же, что и я – он ведь давно к тебе присматривается.
– Я должник Громовержца, – ответил Даг, поднимая левую руку. – Я всем ему обязан. Мой протез – его затея. Понимаешь, он высмотрел что-то подобное в Трипойнте: тамошний ремесленник и костоправ додумались, как помогать людям, потерявшим руки в шахтах или кузницах. Ни у одного из них не было и намека на Дар, но зато им приходили идеи.
Хохария начала что-то говорить, но умолкла и обернулась: через мгновение в двери шатра показалась Фаун, которая казалась одновременно и встревоженной, и обрадованной.
– Хохария! Как я рада, что ты пришла! Как дела у Дага? Мари беспокоится.
Фаун, похоже, не ожидала, чтобы ее собственное беспокойство произвело впечатление на целительницу... «И так ли она ошибается в этом?» Хохария обнадеживающе улыбнулась.
– Ему требуется главным образом время и отдых... ну и еще не делать глупостей.
Даг, неспособный подняться с постели, жалобно протянул:
– Как я могу делать глупости, когда я вообще ничего не могу делать?
Хохария не сочла нужным откликнуться на эту жалобу и принялась давать Фаун наставления; все сводилось в основном к тому, что Даг должен есть, спать и заниматься всякими нетрудными делами, когда окажется в силах. Фаун внимательно слушала и кивала. Даг не сомневался, что она запоминает каждое слово и будет при случае повторять их ему.
Хохария поднялась.
– Через пару дней я пришлю Отана снять швы.
– Я и сам могу это сделать, – возразил Даг.
– Нет, не надо. – Хохария сверху вниз посмотрела на Дага. – Подумай о том, что я сказала. Когда твои ноги – или сердце – станут слишком болеть, если понадобится пройти милю, то ты сможешь принести много пользы, не трогаясь с места.
– Подумаю, – с сомнением откликнулся Даг. Хохария помахала ему рукой и ушла.
Фаун, хмурясь, опустилась рядом с постелью на колени и положила свою маленькую руку на лоб Дагу.
– У тебя брови взъерошены. Нога болит? – Она разгладила морщины на лбу мужа.
– Нет. – Даг поймал ее руку и поцеловал. – Просто устал. – Он поколебался и добавил: – И есть о чем подумать.
– Это те самые твои размышления, когда ты часами сидишь как чурбан, а потом прыгаешь в сторону, как лягушка?
Даг невольно рассмеялся.
– Разве я так делаю?
– Делаешь.
– Ну, сегодня-то я никуда прыгать не буду.
– Это хорошо. – Фаун поощрила такое похвальное намерение поцелуем, а потом и еще несколькими. В результате У Дага расслабились те мышцы, о которых он и не знал, что они напряжены. Впрочем, одна мышца осталась вялой, что встревожило бы Дага, если бы он не имел опыта выздоровления после ранений.
