Шестой этаж я проходил на цыпочках.
В этот раз удача мне улыбнулась.
Вот почему всем наплевать и никто не добьется, чтобы этот сломанный лифт наконец починили? Ведь это же невыносимо, в конце концов!
Я положил сумки с покупками на коврик у двери и начал искать ключи от дома. В дверях соседней квартиры появилась жена Збышека. Я улыбнулся ей вежливо и поздоровался.
– За покупками ходил? – спросила она, улыбаясь, но как-то по-другому, иначе, чем всегда. Я только кивнул в ответ, потому что в зубах у меня был портфель, а ключи, черт их возьми, куда-то запропастились.
А она подошла к лифту, я покачал головой, мол, нет, не работает… но двери открылись и она себе спокойненько вошла в лифт – в этот уродский работающий лифт! Который поехал вниз!
Женщины как никто могут вывести человека из себя.
Я отнес покупки на кухню и занялся разбором сумок. Алкоголь – в холодильник, китайщину – в кастрюлю. Поставил воду для риса: я понятия не имел, сколько придет народу, но если мясо смешать с рисом – то хватит на всех, сколько бы их ни пришло, на десять, на двадцать человек… Открыл орешки – вполне можно оставить их в пачке, зачем пачкать посуду.
Я был готов к празднику.
Градусы в морозилке набирали нужную силу, я включил музыку, и только когда улегся на диване – мое любимое кресло Марта выбросила, а я согласился на это во имя компромисса, – только тогда я почувствовал, как жутко устал.
Отношения надо запретить совсем
Прочь компромиссы и прочь отношения.
Отношения вообще надо запретить. Совсем. Каждое четвертое супружество заканчивается расставанием, а все продолжают твердить, что семья – это самое главное.
Супружество надо запретить под угрозой административного штрафа.
Какое счастье, что я не женился, хотя такие глупые мысли, конечно, приходили и мне в голову. Женщина способна превратить твой мозг в кашу, и не успеешь оглянуться, как даже забудешь, что у тебя когда-то был мозг. Но все это в прошлом – безвозвратно. Я уже никогда не дам себя поймать в эту ловушку.
Жизнь одинокого мужчины может быть просто прекрасной.
* * *
Я взглянул на будильник – он тикал очень громко, и у него между звонками все еще торчала тряпка. Я вынул тряпку – и он начал снова трезвонить, но на этот раз я обнаружил с правой стороны кнопочку. Утром ее не было – я был абсолютно уверен. Я нажал ее – и звон прекратился, нажал еще раз – и он начал стрекотать, нажал третий раз – замолк.
Есть!
Браво!
Швабра внизу уже ожила!
Будильник работал и там.
Я побрел в ванную, чтобы принять душ, – после этого трудного дня, который для меня начался ночью, я был совершенно без сил.
Вода текла и текла, я стоял под душем и мечтал, чтобы этот день наконец-то закончился. А когда я вылез из душа – оказалось, что в ванной нет ни одного полотенца, и в шкафу тоже не было ни одного полотенца, и мне пришлось голышом разгребать белье, которое собрал в стирку, чтобы найти хоть какое-нибудь.
Я пошел на кухню и поставил вариться килограмм рису.
Когда зазвонил телефон, я прибавил громкости музыке. Карлос Сантана давал жару в самбе, старой, но горячей, пускай все, кто обо мне в этот день наконец вспомнили, знают, что я не сижу тут один как перст, тоскуя и оплакивая свою никчемную жизнь.
Это была моя матушка.
– Иеремушка? – услышал я вслед за своим «алло!».
Она до сих пор не узнает меня или что?
– Привет, мам.
– Милый, что это там у тебя так шумно? Сделай потише, я ничего не слышу!
А я ничего не говорил – что она должна была услышать?
Но я послушно убавил звук.
– Это не Samba pa ti? Если она – сделай погромче, это же моя молодость! – обрадовалась матушка.
Ну вот, даже мою любимую музыку матушка испоганила…
И снизу уже стучали.
Матери моей самба нравится, значит, и Кошмарина тоже должна ее любить!
– Милый, всего тебе наи, наи, наи! Чтобы у тебя с Мартой все хорошо сладилось, хотя не знаю, возможно ли это, чтобы ты всегда делал то, что хочешь, что доставляет тебе удовольствие, но только не мимолетное удовольствие, которое потешит твое эго, а пусть это будет что-то значительное, что-то настоящее, чтобы ты был счастливый, а не вечно кислый, чтобы понимал, что в жизни важно…
Я слышал, что она говорит, но старался не слушать. Не перебивал ее, все-таки это же был мой день рождения и это она меня родила, а значит – она имела право сегодня ездить мне по ушам.
Матушка говорила и говорила, а я разглядывал книжки на полке.
Марта расставила их по цветам, от белых обложек до черных, сейчас они, конечно, уже немножко перемешались, все-таки шесть недель свободы говорят сами за себя. Я не понимаю, как женщине вообще могла прийти в голову такая глупая идея. Книжки надо расставлять тематически: альбомы к альбомам, словари со словарями, а у меня тут на полках, мать ее, радуга-дуга.
Белые – это «Путеводитель по Чикаго», а рядом – «ГУЛАГ» Энн Эпплбаум (интересно, что Америка впервые оказалась так близко к ГУЛАГу) плюс Словарь польского языка, который мне когда-то вручила мать, как какую-то великую ценность, и поэтому я не могу его выкинуть, хотя все уже давно можно найти в интернете, потом идут поэт Бачиньский и «Радость секса» и сразу вслед за ними – «Цифровая крепость» Дэна Брауна.
Голубые: де Мелло «Молитва лягушки» и «Три повести» Анджеевского, «Словарь мифов и традиций» Копалиньского и дурацкие «Пятеро детей и чудище» Несбит («ведь ты так ее любил, когда был маленький!»), потом пособие «Учимся ходить под парусом», которое досталось мне от Джери, – я и по сей день не понимаю, как можно научиться ходить под парусом по книге?
С этой книжкой, кстати, у Марты были проблемы, я помню, потому что желтые буковки на корешке нарушали весь ее порядок.
– Или ее нужно в желтые, как ты думаешь?
Я никак не считал.
Просто тихо офигевал.
Я считал, что этот ее так называемый порядок – полный идиотизм и что теперь никто никогда не сориентируется, где какая книга. Кроме нее, конечно, но женщины – это особая статья. Тут и говорить не о чем.
В оранжевых стояли Орфографический словарь и один том Кофты, потому что второй том торчал в зеленых, – у него были зеленые буковки на корешке. Смотри, человек, и ориентируйся.
А книга «Основания этики» Иоанна Павла II стояла рядом с «Воспоминаниями о монастыре» Жозе Сарамаго – потому что черные обе. Интересно, это соседство радовало авторов?
– …Как думаешь?
А никак.
– Прости, мам, я задумался и не слышал твою последнюю фразу, – соврал я гладко – точнее, сказал часть правды, это отличный способ общения с женщинами.
