Я надеюсь, мне не придется с ней жить. Ну или хотя бы пусть она переезжает ко мне. У меня, по крайней мере, есть лифт. Хотя, насколько я знаю свою матушку, – об этом даже речи быть не может.
– Твоя мама уже пару недель знает, что положение очень, очень серьезное. Она не хотела тебе об этом говорить, пока не будет уверенности на сто процентов. Но теперь я рад, что…
Хьюстон, у нас проблема!
– Я рад, что все разъяснилось, – он подает мне руку.
Что разъяснилось-то? И что должно было разъясниться?!!
Я смотрю, как он уходит размашистым шагом, как будто идет на заседание суда, а не за мороженым. Вынимает телефон, разговаривает. Вот интересно: со мной матушка ничего не хочет, а профессора, своего партнера по бриджу, гоняет за мороженым. Как будто она как минимум беременна от него.
Я взбегаю на второй этаж, потому что рядом с лифтом собралось много народу, даже коляска инвалидная стоит.
Матушка сидит на постели, элегантная в своем халате. Она подставляет мне щеку для поцелуя, три бабы по соседству пялятся на меня, это у них такое развлечение – попялиться на сына пани с раком.
Матушка встает с постели, берет меня под руку, чего я не люблю, потому что это старомодно и глупо, а кроме того, выглядит так, будто я ей в какой-то степени принадлежу. Я никогда не любил с ней так ходить, а у нее на улице, бывает, случаются такие заскоки.
– Пойдем в комнату для посещений, я Зигмунту сказала, что мы там будем.
Мы садимся у окна, матушка смотрит на деревья, словно забыв о моем присутствии.
– Зигмунт мне обо всем рассказал, – начинает она.
– О чем – всем? – задаю я глупейший вопрос, потому что и правда не понимаю, о чем вообще идет речь.
– Понимаешь, у меня такое впечатление, что до тебя не совсем все доходит. Но я даже рада, что ты… что ты не чувствуешь себя неловко.
Не знаю, как я должен себя чувствовать. Если бы знал – может быть, и чувствовал бы себя неловко.
– Я так боялась. Ужасно. Но я всегда в тебя верила, сынок. Ты так по-взрослому реагируешь на известие.
Господи, умереть не встать – это что, прощание? Она никогда в жизни со мной так не разговаривала!
– Я не знаю, мама, заметила ли ты, но с некоторых – причем довольно давних! – пор я действительно стал взрослым.
– Понимаешь, я имею в виду, что волновалась, как ты это воспримешь…
Да мне все равно, будут у моей матери сиськи или нет, – лишь бы она была жива-здорова! Но она волновалась, ты ж понимаешь. Какого же она обо мне мнения?!!
– Мама, ну разумеется, я воспринял это как надо. Главное – чтобы ты была жива. И даже не переживай на эту тему.
– О, Зигмунт, ты так быстро! – матушка сияет при виде профессора, который несет ей ванильное мороженое, его матушка любит больше всего. – Садись, садись…
– Видишь, любимая, зря ты волновалась… Мы с Иеремиашем серьезно поговорили и все выяснили.
Любимая?
Что это значит – любимая?
Эти юристы… вообще, что ли, не соображают, что говорят?
Но любимая? Это уж слишком.
– Мы можем съехаться, тебе нельзя будет жить одной, – профессор берет матушку за руку, но смотрит на меня. – Твоей матери, Иеремиаш, нужен будет близкий человек рядом.
А я, дурак, об этом и не подумал. Матери ведь действительно понадобится помощь, хотя бы первое время.
– Честно говоря, мы уже много об этом думали, но твоя мама так волновалась за твою впечатлительность…
– Да что вы имеете в виду, прошу прощения?!! – я понятия не имею, о чем он болтает!
– Да ведь я же сказал тебе, что между мной и твоей матерью чувство. И оно возникло давно.
– Чувство?!!
– Иеремиаш, ну не будь ребенком, твоя мама – взрослая красивая женщина, я – взрослый мужчина.
О господи. Моя матушка… занимается сексом?!! И что мне теперь с этим делать?!!
Я вынимаю из кармана телефон и прикладываю к уху.
– Нет, я позвоню через секунду, я в больнице, – произношу я в молчащий телефон.
Мне нужно немедленно уйти отсюда, я должен их оставить, потому что у меня внезапно закипает кровь.
– Прошу меня простить, очень срочный звонок, – я посылаю им извиняющуюся улыбку, матушка улыбается мне в ответ, а профессор не улыбается – он понимает, что это обман, он более прозорлив.
Я выхожу из комнаты посещений с телефоном в руке. Изображаю разговор, а сам дышу, как будто пробежал марафон. Вдох, выдох, вдох, выдох… О господи.
О господи!
Какой же дурак!
Слепой!
Глупый!
Ну конечно – поэтому я должен был звонить и предупреждать, когда собирался приехать. Не приезжать неожиданно, информировать.
Я придурок – меня целую жизнь обманывали. И сейчас она тоже меня обманывает.
Надо вернуться и вести себя как ни в чем не бывало.
Я возвращаюсь, но чувствую себя непотребно. Они болтают о каких-то пустяках: что, может быть, вечером сыграть прямо здесь робберок-другой, что, может, Юлия с мужем пришли бы, было бы мило, с медсестрами можно было бы договориться, а кофе можно принести в термосе, и если я хочу – то тоже мог бы присоединиться, а как Геракл, а как работа… Мне даже не хочется рассказывать сейчас матери о том, что через месяц я приступаю к съемкам фильма, а в понедельник должен получить сценарий, ведь это может ее расстроить. Как это – «я болею, а ты будешь занят?». Я уже прямо слышу: «Ты же знаешь, я никогда… но я не думала, что именно сейчас, когда мне нужна будет твоя помощь…»
Как-нибудь все уладится.
Я думал, она хочет со мной поговорить, что-то такое важное сказать, а оказывается, речь шла только о том, что я должен подружиться с ее любовником-профессором. Какое-то недоразумение просто.
– Иеремиаш, что с тобой? – мамуля решила обратить на меня внимание.
– А что со мной может быть? Ну, кроме того, естественно, что у тебя рак, – ляпаю я, и лицо маменьки тяжелеет. Профессор хватает ее за руку.
– Он просто никак не освоится с этой мыслью, – говорит он ей ласково, словно ребенку.
Он еще будет меня переводить, ну нет уж!
Пес меня доконает этот, а не мать! Мне хочется дать этому профессору в рожу. Мать-то по-любому выздоровеет, а этот уродец норовит издохнуть – и только потому, что я один раз, один-единственный раз! по доброте душевной спустил его с поводка!
У меня своих проблем хватает.
Мне нужно поговорить с Алиной, нужно сделать ремонт на кухне соседки, которую я залил, нужно как-то смириться с тем, что я испортил сам себе жизнь, – а он тут будет меня оправдывать! Переводчик!
