Но мы и шкафчики поснимали, потому что раз уж мы потолок сделали – обидно было стены оставлять в прежнем состоянии. Она пыталась протестовать, мол, это совершенно необязательно и даже невозможно, но мы ее утихомирили, и она отправилась в другую комнату и включила там телевизор.
И действительно было слышно, как Геракл там цокает по паркету. Я постучал сам себе, чтобы не нарушать традиции. Она прибежала из комнаты и застала меня со щеткой в руке. Я почувствовал себя глупо, стоял с этой щеткой, как идиот.
– Вообще-то не так уж оно и мешает, – произнесла она.
– А я привык, – улыбнулся я. И она тоже улыбнулась.
Кошмарина – улыбнулась!
Конец света!
Раз пятнадцать она спросила, как она может нас отблагодарить.
Да очень просто.
Не обливать меня вонючей водой.
Не кричать.
Не грозить пальцем.
Масса способов есть.
И вот теперь, перед уходом к матушке, я ей вежливо постучал.
По крайней мере, я точно знаю, что если у меня случится инфаркт – то кто-нибудь это заметит.
* * *
Аня вернулась из лагеря загорелая и, честное слово, на целую голову выше, чем уезжала. Хотя это и невозможно. Она бросилась мне на шею, они как раз выходили из лифта – мне аж неловко стало.
– Иеремиаш, какие у меня есть фотографии, какое же тебе спасибо огромное! Я должна к тебе прийти, я тебе все-все расскажу!
Вот же оно мне надо, такое знакомство?
Нужно найти этого придурочного слоника и поставить на видное место, она уже раза три минимум о нем спрашивала. Ну да ладно, уж такие они, женщины.
* * *
Сегодня ко мне приехало все «Хреновое братство» в полном составе – отметить мое возвращение в кино. Бартек оставил беременную жену, вот ведь молодец, аж на три часа и звонил ей за это время всего лишь семь раз. Может быть, это потому, что они на седьмом месяце.
Толстый вернулся из Словакии, Маврикий смог оторваться от Эвы, а Джери ни от кого не надо было отрываться.
– У нас есть мозголом, – Толстый триумфально вознес кверху бутылку абсента. – Запрещенный. Вне закона. Сносит крышу напрочь. Кто хочет?
Все хотели.
– Давай сахар, без сахара абсент не пьют! – кричал Толстый, а я все ждал, когда застучит снизу щетка.
Хьюстон, у нас проблема!
Бартек полез в холодильник.
В холодильнике была только жрачка для пса, о которой я забыл. И много йогуртов.
– Давайте закажем пиццу, – предложил я. – Я угощаю. У меня времени не было готовить… или купить что-нибудь…
– Прямо ситуация SOS, – Бартек достал сахар. – Абсент, насколько я помню из литературы, пьют через сахар, – он положил себе в рот кусок сахара и медленно начал заливать туда же абсент. Некоторое время чмокал, изображая на лице неземное удовольствие, а потом весь содрогнулся.
– Нормально, мужики, лейте.
– А вы знаете, что SOS означает «save our souls»? Спасите наши души… Вот живет человек на свете и ничего не знает… а потом включает телевизор… В «Кто хочет стать миллионером?» был такой вопрос… а я и понятия не имел… – признается Джери.
– А я смотрел какую-то передачу… типа «Выиграй все» или что-то в этом роде. И там ребята не знали, кто такой Цезарь.
– А я как-то участвовал в отборе кандидатур на руководящую должность, только не скажу вам, в какой фирме. Мне надо было только снимать, а платили пять тысяч. Очень поучительно. Бла-бла, вот резюме, вот достижения, вот планы, ну и так далее… И тут входит мужик, здоровый такой, знаете – «весь мир у моих ног».
– Как Толстый?
– Старик, отвали.
– А может, это он и был? Признавайся – ходил на кастинг руководящих сотрудников?
– Отвали, мне душно, – повторил Толстый и налил себе еще абсенту.
– И вот его спрашивают: ты кто такой, дескать? А он – внимание, господа! – отвечает: «Я султан постпродаж!»
Мы взорвались смехом. Он так это здорово изобразил – мы как будто сами там побывали.
– Люди, надо было видеть их лица! Черт, ну просто сцена из фильма, ей-богу, это надо было снимать!
– Ну, если есть король продаж – то почему бы не быть султану постпродаж? Логично же, – подытожил Бартек. – А какую пиццу?
– С двойным сыром, знаешь, остренькую. Ну что-нибудь в этом роде.
Бартек заказал пиццу, а я сидел и рылся в дисках, чтобы поставить что-нибудь хорошее. Колонки у меня отличные, звук фантастический, они должны это оценить. Я был рад, что они пришли.
– Наливай, Толстый, эй, не только себе!
– Ты сначала потолстей, а потом уже столько пей!
– Где ты видел толстого алкоголика?
Маврикий вдруг задумался.
– Без зубов… – сказал он.
– Без зубов еще хуже, – усмехнулся Джери.
– Я ехал недавно Аллеями, и таксист мне сообщил, что у «Макро» земля стоит двадцать долларов за метр, а уже у «Леклерка» – восемнадцать. Одна и та же улица – и вот так. Как будто человек купил по двадцать, а продал по восемнадцать…
– А откуда какой-то таксист так хорошо информирован?
– Потому что он лечит зубы у того самого дантиста, у которого их лечат те, кто в этой стране ворочает большими деньгами.
– Да он все выдумал, а ты и поверил.
– Как щенка развел, – засмеялся Бартек.
А я слушал моих друзей с удовольствием.
Джери рассказывал, как я его разыграл на Канарах, – они все радовались, как дети.
Я вышел на кухню и позвонил матери.
– Я хорошо себя чувствую, а что это у тебя так шумно, милый?
– Да это наше «Братство»… – ответил я. – Мы тут выпиваем немножко.
– Ты знаешь, что я никогда… – начала моя матушка, и я затосковал, но она вдруг неожиданно закончила: – Обними там ребят от меня. До завтра, милый, не отвлекайся. Спасибо, что позвонил.
– Вам от матушки привет, – я вернулся в комнату. – Даже несмотря на то, что я сказал, что мы выпиваем. Странно это. Это, наверно, она просто еще в себя не пришла.
– А помнишь, как она нам как-то раз отдала свой коньяк, помнишь?
Я не помнил.
– Да мы обмывали диплом, завалились к тебе, опустошили ваш с матерью бар. Ходили там кругами, и она нам выдала потом коньяк. Ты ей возместил? Ты ведь обещал, клялся, что купишь?
Точно – теперь и я вспомнил, так оно и было.
Я тогда навеселе ворвался в комнату матушки и попросил, чтобы она вошла в положение, ибо мы страдаем от недостатка алкоголя в крови. Она ответила, что у нее остался только какой-то супер-пупер-коньяк, дорогущий, который она бережет на особый случай. А потом встала, достала его из шкафа – и дала нам.
