– Вам жаль…
Она рассмеялась снова. Но этот смех был похож на рыдание.
Тамас чувствовал, что сердце разрывается. Эта женщина рядом с ним была очень сильной и влиятельной особой. Она могла бы соперничать с леди Винсеслав в борьбе за право стать его женой, пока никто еще не узнал, в какого горького старого вдовца он превратился на самом деле.
Халона разгладила платье и заметно успокоилась.
– Я видела генерала кезанской армии, когда он только появился здесь, – сообщила она неожиданно деловым тоном. – Кезанцы застали нас врасплох. Вошли в город, изображая адроанцев. В первый же вечер он собрал всех аристократов в особняке губернатора и объявил, что нам запрещено выходить из города. У него было безупречное адроанское произношение. По-деливски он говорил так же превосходно. Ничем не походил на кезанца. Поначалу я ничего не заподозрила. Но потом призадумалась. Я хорошо знала вас. По письмам Сабона я сделала вывод, что он может повлиять на ваши решения. Ни он, ни вы никогда не напали бы на Делив. Тогда я решила, что кто-то из ваших генералов мог сойти с ума. Действовать вопреки приказам. Этот генерал и в самом деле кажется сумасшедшим. И смертельно опасным.
– Вы видели его руки? – мягко прервал ее Тамас.
Халона нахмурилась:
– Нет. Он прятал их в рукава мундира. Тогда я не придала этому значения, но теперь, когда вы спросили, мне самой это кажется странным.
– У него нет рук, – объяснил Тамас.
– Нет рук? – озадаченно переспросила Халона. – Думаю, я должна была слышать о безруком кезанском генерале.
– Эту потерю он понес недавно. И он вовсе не генерал. Он Избранный.
– Как может Избранный не иметь… Ох! – Несколько мгновений она молча смотрела на него. – Это вы лишили его рук, не так ли? – Еще одна долгая пауза. – Вы настолько ненавидите Избранных?
– Я настолько ненавижу этого Избранного. – Тамас старался, чтобы его голос прозвучал бесстрастно, но не добился успеха. – Герцог Никслаус – тот самый человек, который арестовал и казнил Эрику, а затем прислал мне ее… ее…
Рука Халоны осторожно коснулась его плеча. Тамас зажмурился, почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы. Смерть Эрики он никогда себе не простит.
– Тамас…
Он откашлялся:
– От Сабона действительно отреклись родители?
Она убрала руку с его плеча и снова прислонилась к колонне.
– Пороховые маги всегда оставались в Деливе вне закона. Государство не поддерживало их, как это принято в Адро. Родители считали, что он должен поступить в деливскую армию. Но если бы он так сделал, то его способности оказались бы никому не нужны. Словно он вовсе не был пороховым магом. Когда вы приехали и пригласили его в свой первый в мире пороховой совет, он был в восторге. Я никогда не видела его таким счастливым. Мои родители не понимали этого.
– Он не рассказывал мне об этом, – признался Тамас.
– Он и не мог. – Халона улыбнулась Тамасу, и он вспомнил, как красива она была много лет назад. – Вы ведь его лучший друг.
– Он действительно был моим лучшим другом.
Ее улыбка мгновенно растаяла.
– Был?
– Халли, он погиб.
Она отступила на шаг, затем еще.
– Что? Нет. Только не Сабон.
– Его застрелил кезанский Страж. Слуга герцога Никслауса.
– Вы… вы позволили ему умереть?
– Нет. Мы попали в засаду, я…
Теплота, которую Тамас видел в ее взгляде всего минуту назад, исчезла без следа. Как и любые чувства к Тамасу. Она тяжело дышала, судорожно вцепившись в платье, ее глаза наполнились ужасом. Внезапно она развернулась и сбежала по лестнице.
– Халли!
Внизу хлопнула дверь. Тамас оперся спиной о колокол, тот слегка качнулся под его весом, но не издал ни звука. Фельдмаршал покачал головой и снова уставился на дождь невидящим взглядом.
Неужели он всегда будет оставлять за собой только страдание и смерть? Только скорбящих вдов и родных? Он сжал кулаки. Как она смеет обвинять его? Сабон был его лучшим другом. Самым близким человеком за последние пятнадцать лет.
Нет, она права, обвиняя его. Он стал настоящим предвестником смерти, которому нельзя доверить жизнь дорогого человека.
Должно быть, прошел час, когда дверь снова открылась. По ступенькам застучали медленные размеренные шаги. Тамас нахмурился: кто бы это мог быть? Но через мгновение с лестницы донесся запах сигаретного дыма с мятным привкусом.
– Сэр.
К Тамасу подошел Олем. Его плащ и надвинутая на глаза фуражка промокли от дождя. Под плащом был синий адроанский мундир с нашивками полковника, которые Тамас вручил ему вчера вечером. Целую вечность назад.
– Я думал, они у тебя закончились.
Тамас посмотрел на сигарету в зубах у телохранителя.
Олем вытащил ее изо рта, повертел, словно это была какая-то диковинка, и медленно втянул носом дым, прежде чем вернуть сигарету на место.
– Встретил в городе торговца табаком.
– Я вижу, ты не забываешь о себе.
– Конечно. А вот вы выглядите не очень хорошо, сэр.
Тамас оглянулся на город:
– Иногда я чувствую себя чумой, приносящей смерть.
– С этим можно поспорить, – произнес Олем после недолгого раздумья.
– В твоем присутствии мне становится немного лучше.
– Я стараюсь, сэр.
– Что ты здесь делаешь? Я велел Влоре подать сигнал, а не присылать тебя ко мне. Кровавая бездна, как ты вообще переправился через реку средь бела дня?
– Я притворился кезанским полковником, притворяющимся адроанским полковником. Это вышло потрясающе легко.
– Тебя не просили предъявить документы?
– При таком ливне? – Олем показал на дождь на улице. – Вы не понимаете простых солдат, сэр. Никто не спросит эти проклятые документы в такую погоду.
– Все равно рискованно.
– Я называю это расчетом на удачу. К тому же у меня есть новости.
– Какие новости? – Тамас мгновенно напрягся.
– Деливская армия находится примерно в полутора днях пути от города. Направляется с запада. Наши разведчики обнаружили их всего несколько часов назад.
– Большая?
– Несколько бригад, по меньшей мере.
– Бездна!
– Разве это плохая новость, сэр?
– Возможно. Мы должны скорее начать штурм.
– Но мы еще не готовы, сэр.
– Мы должны. Нужно показать деливцам, что здесь происходит совсем не то, о чем они наверняка первым делом подумают. Иначе их бригады нападут на нас, решив, что это мы захватили город. Идем со мной. – Тамас направился к лестнице. – И держи руку на пистолете. Возможно, я начинаю схватку, которую не смогу выиграть.
