– Капитан, сэр, – произнес Флин, показывая на солдат у огня, – этот, с кривым носом, и есть Финель. Самый уродливый во всей Одиннадцатой бригаде. А этот ходячий окорок прозвали Фифой, после того как она упала в обморок, в первый раз выстрелив из мушкета. Финель, Флин и Фифа. Мы все из Одиннадцатой бригады.
Таниэль пораженно поднял брови. Он бы и за сто лет не догадался, что это женщина.
– Ребята, это капитан Таниэль Два Выстрела, герой войны в Фатрасте и битвы у Южного пика.
Фифа недоверчиво посмотрела на него:
– Ты уверен, что это Таниэль Два Выстрела?
– Это он, точно, – заверил Финель. – Я был с капитаном Адьюкаром, когда мы гонялись за Избранной в университете.
– Я тоже подумал, что твое лицо мне знакомо, – признался Таниэль. – Разве можно забыть такой нос!
Флинт рассмеялся и ткнул Финеля кулаком в плечо. Тот свалился со стула, и Таниэль с удивлением услышал собственный смех. Это был скрипучий, неприятный звук, словно его издавал инструмент, отчаянно нуждавшийся в настройке. Когда он смеялся в последний раз?
Флин принес складной матерчатый стул и поставил перед Таниэлем. Финель разлил суп по оловянным мискам, а затем раздал хлеб и баранину.
Несколько минут молча ели. Таниэль первым нарушил тишину:
– Я слышал, что второму батальону пару недель назад крепко досталось.
– Да, – подтвердил Флин. – Так и было.
– Мы стояли на стенах, – сказала Фифа. – На стенах Будвила, когда объявились Черные Стражи.
Финель молча смотрел в свою миску.
– Фифа правду говорит, – поддержал ее Флин. – Она ударила одного Стража в нос своим здоровым кулаком. Так что он улетел вниз со стены.
– Представляю, как вы были потрясены, – вставил Таниэль. – Я слышал, что это было жутко. Рад, что вы уцелели.
– Большинству повезло меньше, – тихо буркнул Финель.
Улыбки на лицах Флина и Фифы тут же погасли.
Таниэль прочистил горло и огляделся. Обычно весь взвод ужинает вместе.
– Это все, что осталось от вашего взвода? – спросил он со всем участием, на какое был способен.
Фифа хохотнула, но Финель толкнул ее в бок:
– Это не смешно!
– Немного забавно, – возразила Фифа.
Таниэль задумался, улыбнуться ему или не стоит.
– В чем дело?
– Не от взвода, сэр, – уточнил Флин. – Это все, что осталось от нашей роты.
У Таниэля пересохло во рту. Обычно в роте около двухсот солдат. Потерять всех, кроме этих троих!..
– Раненых не было? – спросил он.
– Вероятно, были. – Фифа налила себе еще миску супа. – Но мы их не видели. Это соглашение с кезанцами – о том, что мы забираем наших убитых и раненых после каждого боя, – оно появилось уже после Будвила. Мы улепетывали из города без оглядки. Бросили все припасы, патроны, оружие… близких. Все, кто не смог убежать, стали теперь рабами, если не хуже.
– Что может быть хуже, чем стать рабом? – удивился Флин.
Финель, скручивавший себе сигарету, оторвался от работы:
– Откуда, по-твоему, они получают этих Стражей? Зачем мучить и уродовать своих людей, если есть пленные?
– Требуются годы, чтобы создать и обучить Стража, – заметил Таниэль.
– Точно! – Финель прикурил сигарету от горящей щепки. – Ходят слухи, что у них в лагере находится сам Кресимир.
Флин покачал головой:
– Если бы Кресимир был с ними, нас всех давно перебили бы.
– Зато у нас есть воплощение Адома, – напомнила Фифа, держа в руке кусок баранины и хлеб. – Михали не дает Кресимиру уничтожать нас.
Флинт закатил глаза:
– Да бросьте вы!
– Ходят и другие слухи. – Финель поднял голову и встретился взглядом с Таниэлем, сидевшим по другую сторону костра. – Слухи о том, что Таниэль Два Выстрела пустил пулю в глаз Кресимиру, и теперь бог носит маску, закрывающую половину его лица, и в ней только одно отверстие для глаза.
Он наклонился вперед и протянул Таниэлю дымящуюся сигарету.
Пороховой маг глубоко затянулся. Он всегда считал сигареты отвратительной штукой, но в такие вечера изменял своим привычкам ради поддержания духа товарищества.
– А я слышал, – он откашлялся и повернул голову к Флину, – что возле этого костра угощают ромом Добина.
– Вот в этом вы, – Фифа указала пальцем на Таниэля, – не ошиблись. – Она зашла в палатку и через мгновение вернулась с глиняным кувшином. – Финель, доставай свою флейту. Хватит с меня этих мрачных разговоров.
Первому кувшин предложили Таниэлю. Он сделал глоток, и его всего передернуло.
– Хэх! – произнес он, утирая рот рукавом.
– Мой папаша работает в компании Добина, – сказала Фифа, принимая кувшин. – На вкус напоминает мочу самого демона.
Она запрокинула кувшин и сделала долгий, мощный глоток.
Таниэль смотрел на огонь и не удержался от смеха, когда Флин, подавившись ромом, выплюнул его прямо в костер. Пламя вспыхнуло ярче.
– Осторожней, так все выльешь! – крикнула Фифа, забирая ром у Флина.
Кувшин еще несколько раз пустили по кругу, прежде чем Таниэль почувствовал, что пойло начало действовать. Мышцы расслабились, голова затуманилась. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел на огонь, а длинный Финель принялся наигрывать на флейте.
У нее был низкий, жалобный звук. Никогда прежде Таниэль не слышал, чтобы на этом инструменте исполняли такую пронзительную мелодию. Вскоре Фифа запела. К большому удивлению Таниэля, у нее оказался чистый высокий голос, далеко разносившийся в ночи.
Мысли Таниэля рассеянно блуждали. Боль покинула тело, а фронт, казалось, отодвинулся на сотню миль.
Послышался тихий шорох, и Таниэль даже решил, что ему просто почудилось, но тут откуда-то появилась Ка-Поэль и запрыгнула к нему на колени. Именно так. Не спрашивая разрешения, не сомневаясь ни секунды, легко и свободно, словно давняя любовница. Таниэлю стало бы неловко, если бы он не чувствовал себя настолько расслабленным. Довольным. Даже счастливым.
Незаметно Таниэль задремал. Трудно сказать, сколько времени прошло, прежде чем он вздрогнул и проснулся, но солнце уже село, над головой раскинулось звездное небо. Разве можно спать в такие приятные минуты?
Нет.
Флин смотрел на красные угли костра. Финель убрал флейту, а Фифа тихо храпела на земле около огня. Ка-Поэль лежала спиной на сгибе локтя Таниэля. Ее глаза были закрыты, легкая улыбка играла на губах.
Таниэль поднял свободную руку и убрал прядь рыжих волос с ее лба. Они отросли снова после схватки на горе и теперь приобрели более глубокий, яркий оттенок, чем прежде.
