Таниэль нахмурился. Он разглядел что-то на вершине столба. Человеческую фигуру?
Он напряг усиленное пороховым трансом зрение. Да, похоже, это была женщина. Обнаженная. Руки прибиты к дереву, а кисти отрублены.
Увиденная картина озадачила Таниэля. Может, какую-то изменницу выставили там в назидание остальным? Судя по отрубленным кистям, это Избранная. Что могло…
Привязанное к столбу тело неожиданно шевельнулось. Кровавая бездна, она еще жива!
Женщина подняла голову, и кровь похолодела в жилах Таниэля. Он узнал ее. Это она боролась с ним в священном городе Кресим-Курга, когда он пытался помешать ей призвать Кресимира.
Это была Жулен.
18
Дожидаясь возвращения ночных разведчиков, Тамас прислушивался к будничному шуму просыпающегося лагеря.
Тут и там раздавалась праздная болтовня – порядком подзабытая за две недели похода, начиная с падения Будвила. Вдалеке кто-то смеялся. Ничто так не поднимает настроение, как сытый желудок. Если прибавить к этому воодушевление от победы над авангардом кезанцев, солдат Тамаса можно было назвать почти счастливыми.
Почти.
Тамасу не нравилась конина. Она напоминала ему о трудных временах в Гурле, о голоде и болезнях в знойной пустыне, когда солдаты были вынуждены зарезать всех лошадей, чтобы выжить самим. Вкус был немного сладковатым и сильнее отдавал дичиной, чем говядина. Мясо боевых жеребцов было жестковатым.
С другой стороны, у него, по крайней мере, не урчало в животе.
– В чем дело, солдат?
Влора встала по стойке смирно по другую сторону костра и отдала салют:
– Обнаружили кезанцев, сэр. Едут под белым флагом.
Тамас смахнул кусочек жира в огонь и посмотрел, как тот зашипел. Фельдмаршал встал, вытер руки уже испачканным носовым платком. Еще одна проблема, с которой столкнулись его солдаты: не имея обоза, они остались без прачек. Мундир Тамаса был весь в грязных пятнах, и пахло от него как из выгребной ямы.
«Адом запретил тебе самому стирать свою одежду», – прошептал ему внутренний голос. Тамас рассмеялся.
– Сэр? – удивленно произнесла Влора.
– Нет, ничего, солдат. Я встречу их на краю лагеря. Олем!
– Иду, сэр.
К Тамасу подошли Олем и невысокий охранник из штуцерников. Солдаты Девятой бригады, стоявшие в тыловом охранении, уже свернули последние палатки и затушили костры. Через двадцать минут они будут готовы к походу. Передовые отряды Седьмой бригады уже ушли на полмили вперед.
Фельдмаршал зашагал вдоль вереницы фургонов. Их удалось отыскать в заброшенном городе Хун-Дора. Днища повозок уже были запятнаны кровью раненых, и от них за десять шагов несло смертью. Сегодня они повезут дальше тех, кто сумел продержаться двое суток.
– Распорядись, чтобы их вымыли, – велел Тамас Олему. – Мытье должно стать обязательным для всех. В этих лесах много ручьев. Пусть разведчики отыщут их. Пусть группы по пятьдесят человек останавливаются возле каждого горного ручья, который мы встретим по дороге, и моются. Если мы не позаботимся о чистоте, в лагере начнутся болезни.
– Да, сэр. – Олем отряхнул задубевший от пыли мундир. – Я тоже не прочь освежиться.
Они прошли мимо охранных пикетов. Лес вокруг был тих, лишь цоканье белок и перекличка птиц доносились издалека. Тамас с удовольствием слушал птичье пение. Оно напоминало о мире, отвлекало от резких криков ворон и воспоминаний об оставленных позади трупах.
Кезанцев Тамас увидел раньше, чем они его.
Их было ровно дюжина. Они все еще сидели верхом посреди дороги, спокойно наблюдая за адроанскими пикетами. Поверх коричневых мундиров с зеленой отделкой они надели тяжелые кирасы. Тамас подошел ближе, и парламентеры спешились. Один снял шлем.
– Фельдмаршал Тамас?
– Он самый.
– Я генерал Беон-же-Ипилл, – представился тот и добавил по-адроански с легким акцентом, протягивая руку: – Счастлив познакомиться с вами.
Тамас ответил на рукопожатие. Беон был молодым человеком, возможно чуть старше двадцати пяти лет. Его лицо казалось и вовсе юношеским, благодаря той же магии Королевского совета, которая позволяла каждому королю Девятиземья выглядеть намного моложе своих лет. Даже не назови Беон своего имени, одно это уже подсказало бы Тамасу, что генерал был из сыновей Ипилла.
– Любимый сын короля. Слава летит впереди вас.
Беон скромно наклонил голову:
– И впереди вас также.
– Чем обязан честью? – спросил Тамас.
Разумеется, это была простая формальность. Тамас знал, зачем явился Беон.
– Я желал бы выяснить, что вы намерены делать в моей стране.
– Только возвратиться к себе на родину, чтобы защитить ее от нападения тирана.
Беон не моргнул глазом, услышав оскорбление в адрес своего отца. Тамас обратил на это внимание. Похоже, он более уравновешен, чем старшие братья.
– Боюсь, что не могу позволить вам этого.
– Значит, наши переговоры зашли в тупик.
– Думаю, не совсем, – возразил Беон. – Я приехал, чтобы предложить вам сдаться.
– Тупик, – категорично ответил Тамас. – Я не сдамся.
Беон кивнул, словно самому себе:
– Я боялся, что вы так и скажете.
– Боялись?
Тамас много слышал о Беоне. Молодой генерал никогда не испытывал страха. Он был чуть ли не безрассудно храбр. Шел на такой риск, которого испугался бы любой другой военачальник. И храбрость сослужила ему добрую службу.
– Мне не доставит удовольствия преследовать великого фельдмаршала Тамаса. Вы уже видели мой авангард – и, как говорится, заставили драгун бежать поджав хвосты. – Он посмотрел через плечо на своего спутника, драгуна со шпагой на поясе и без кирасы. – Их командиры едва унесли ноги.
– Вы можете просто позволить мне продолжить путь, – миролюбиво предложил Тамас. – Через несколько недель я покину вашу страну.
Беон рассмеялся:
– Мой отец снимет с меня за это голову. Тамас, ваши люди голодают. У вас нет другой еды, кроме конины, которую вы захватили у моего авангарда. Буду откровенен с вами. Я расскажу, с чем вы столкнетесь, а затем решайте, сдаетесь вы или нет. Хорошо?
Тамас фыркнул:
– Это более чем откровенно.
– Итак. Со мной десять тысяч драгун и пять с половиной тысяч кирасир. Мой старший брат движется следом с тридцатью тысячами пехотинцев, отставая от меня на неделю. Мне известно, что у вас одиннадцать тысяч солдат. Мы превосходим вас числом в четыре раза. У вас нет шансов выбраться из этой страны. Сдайтесь сейчас, и к вашим людям отнесутся со всем уважением, какое полагается проявлять к военнопленным. – Он замолчал и поднял руку, словно клялся на Вервии. – Тамас, я хорошо изучил вас. Вы не разбрасываетесь жизнями своих людей в безнадежных случаях.
