Он достал из нагрудного кармана карандаш и бумагу и набросал что-то на ней.
– Я должен идти, чтобы положить мой ковер в кладовку. Возьмите мальчика и приходите ко мне по этому адресу. Только, во имя Кресимира, убедитесь, что за вами не следят.
27
Потерпите еще немного, сэр.
Тамас с трудом сдерживался, чтобы не увернуться от иглы Олема. Телохранитель побрил висок Тамаса, промыл глубокую рану холодной горной водой, а теперь зашивал ее кишечной струной. Рана тянулась почти через весь висок Тамаса. Отклонись пуля на дюйм в сторону – и фельдмаршал отправился бы в последний путь. От этой мысли становилось жутко.
– Извини, – пробормотал Тамас.
Стояла невыносимая вонь от трупов тысяч людей и лошадей, начавших разлагаться на утреннем солнце. После сражения солдаты трудились весь остаток дня и все следующее утро, чтобы вытащить тела из траншей. Трупы уложили на земле, сняли с них обмундирование и ранцы. Лошадей освежевали.
Возможно, на войне и следует соблюдать некие правила морали, но солдаты Тамаса отчаянно нуждалась в пище и боеприпасах.
Временами до Тамаса долетали стоны и крики раненых. И кезанцев, и адроанцев оперировали в общем импровизированном госпитале. Ни у той ни у другой армии не было настоящих врачей, только обыкновенные солдаты, знающие, как обрабатывать раны.
Тамас заметил Гэврила, идущего к нему через лагерь.
Все признаки хаоса и неразберихи, что ввели в заблуждение кезанцев, теперь исчезли. Саперы наводили новый мост через Большой Палец. Повсюду горели костры, на которых коптилась конина. Квартирмейстеры распределяли захваченные у кезанцев и собранные у мертвых адроанцев боеприпасы. На земле лежали груды сапог, ранцев, одеял и палаток, а рядом – ружья, амуниция, пороховые рожки и патроны.
Гэврил подошел к Тамасу и сел на землю рядом:
– Генерал Сетал умер.
Тамас молча склонил голову, еще больше раздосадованный попытками Олема зашить рану:
– Удивительно, что он продержался так долго. Живучий старый пес. Докладывай.
– Судя по уже найденным трупам, с нашей стороны убито приблизительно две тысячи солдат. Еще три тысячи ранено. Из них четверть присоединится к убитым до конца недели, а половина останется инвалидами.
Потерять три с половиной тысячи за одно сражение – это был сокрушительный удар. Больше четверти всех сил Тамаса.
– А кезанцы?
– По количеству трупов можно предположить, что бежали всего две с половиной тысячи. Остальные или мертвы, или захвачены.
Тамас глубоко вздохнул. Убедительная победа по всем канонам. Бо́льшая часть вражеской армии, включая всех высших офицеров, либо уничтожена, либо пленена.
– Дай нашим парням отдохнуть, – велел Тамас. – Всех кезанцев, кто может стоять на ногах, отправь хоронить убитых.
– Что нам делать со всеми этими пленными? Мы не можем взять их с собой. Бездна, мы не можем даже нести наших собственных раненых – не забывай, что брат Беона все еще идет за нами с тридцатью тысячами пехоты.
– Когда он нас догонит?
– Пленные дают расплывчатые показания, но, соединяя их вместе, я предположил бы, что враг приблизительно в неделе пути от нас.
Не так уж и далеко. Если Тамаса задержат в дороге раненые и пленные, кезанская пехота перехватит его еще до границы с Деливом.
– Как Беон?
– Хочет тебя видеть.
– Хорошо. Олем?
– Я закончил, сэр. – Телохранитель вытер иглу о свой мундир. – Выглядит не очень симпатично, но швы прочные. Попытайтесь в ближайшие дни не напрягать зрение.
Тамас поднял карманное зеркальце:
– Я похож на жалкого инвалида. Подай мне шляпу.
– Она будет натирать швы.
– Перевяжи мне голову носовым платком. Я не могу вести переговоры с врагом в таком виде.
Олем сделал Тамасу повязку, и фельдмаршал осторожно надел свой бикорн.
[1]
– Как вы себя чувствуете, сэр?
– Как в кровавой бездне. Пойдем повидаемся с Беоном.
Идя через лагерь, Тамас пропустил Гэврила и Олема вперед. Гэврил умудрился пройти через всю битву без повреждений, не считая синяка под глазом, а Олем, по обыкновению, не обращал внимания на собственные раны. Его левая рука была туго перевязана, но свежая кровь уже впиталась в белую сорочку на плече.
– Олем, позаботься о себе, – распорядился Тамас, когда они подошли к пленным.
– Я в порядке, сэр.
– Это приказ.
Олем уступил и захромал назад в лагерь. Тамас пожалел, что отпустил его, но телохранителю все-таки нужно отдохнуть и подлечиться.
Пленных еще ночью согнали за наспех возведенный частокол, связав им руки и ноги. За ними следила Седьмая бригада. Девятой нельзя было сейчас доверить охрану кезанцев – они приняли на себя всю тяжесть атаки кирасир и большинство еще жаждали крови.
– Фельдмаршал хочет видеть генерала Беона, – объяснил Гэврил охраннику.
Тот отправился за частокол и спустя несколько минут появился, ведя под конвоем Беона.
Кезанский генерал выглядел не лучшим образом. Левая рука висела на перевязи, швы на лбу и на тыльной стороне правой руки выглядели грубыми и болезненными. Он заметно хромал.
– Генерал! – поприветствовал его Тамас.
– Фельдмаршал. – Беон устало поклонился. – Я должен поблагодарить вас за то, что вы вчера спасли меня от ваших солдат.
– Не стоит.
– Я должен поблагодарить. Но не стану. – Беон опустил голову. – Не знаю, смогу ли я жить с позором поражения.
Гэврил прислонился к жерди в частоколе.
– Не будьте так строги к себе, – посоветовал он. – В конце концов, вы сражались с Тамасом.
Фельдмаршал постарался не показать раздражения.
– Возможно, благородный человек не должен прибегать к обману, но в итоге победа – это все, что имеет значение на поле боя.
– Чистая правда, – согласился Беон. – Это было хорошо придумано. Вырыть и замаскировать траншею всего за день. Вы не подпускали моих разведчиков, а туман полностью скрыл ее из виду. Вы переиграли меня, фельдмаршал. Вы знали, что я прикажу атаковать, когда увижу, что вы пытаетесь переправиться через реку.
Тамас позволил себе легкий поклон.
– Браво, – со вздохом произнес Беон. – И что будет теперь? Как видите, вы захватили тысячи пленных. Мы сейчас за сотни миль от ближайшего города, который мог бы заплатить выкуп. В предстоящие две-три недели тысячи людей с обеих сторон умрут от плохого лечения и болезней.
