– Ты ешь, как придворная дама, – сказала она.
Он поджал губы и слегка покраснел. Сидевший напротив них Кавин, капитан гвардейцев ее дяди, даже поперхнулся.
Прежде чем ответить, принц торопливо взглянул на отца. Адарланский король по-прежнему был занят разговором с ее дядей. Судя по испуганным глазам мальчишки, он не ждал отцовского одобрения. Он боялся навлечь на себя отцовский гнев.
– Я ем, как принц, – тихо ответил ей Дорин.
– Но хлеб-то не надо есть вилкой и ножом.
У нее в голове слегка застучало, потом разлилась теплая волна. Аэлина почти не обратила на это внимания. В зале было жарко, а слуги зачем-то позакрывали все окна.
Вилка и нож принца замерли на ломтике хлеба.
– У нас на севере не любят излишних церемоний. Хлеб удобнее есть руками.
Неподалеку от нее сидел Хен, гвардейский офицер Кавина. Тот многозначительно кашлянул. Ей показалось, что она слышит его ехидные слова: «Уж кто бы говорил, только не эта манерная девчонка. Церемоний она не любит! Все локоны завиты. Наверное, не один час промучила цирюльника. И над платьицем своим трясется. Нашему командиру пригрозила: с того, кто запачкает ее наряд, она спустит шкуру».
Она наградила Хена столь же многозначительным взглядом и снова повернулась к чужеземному принцу. Дорин глядел в свою тарелку и, судя по виду, даже радовался, что весь остаток вечера о нем никто не вспоминает. Ей он показался таким одиноким, что она предложила:
– Если хочешь, давай дружить.
Взрослые, слышавшие ее слова, промолчали. Никто даже не кашлянул.
– У меня уже есть друг, – подняв на нее глаза, тихо ответил Дорин. – Когда он вырастет, то станет правителем города Аньеля. Он самый храбрый на всей Эрилее.
Вряд ли Эдион согласился бы с такими словами. Но ее двоюродный брат по-прежнему вслушивался в разговоры придворных. Она пожалела о сказанном. Даже у этого никчемного чужеземного принца есть друзья. Молоточки в ее голове застучали сильнее. Она потянулась к стакану с водой. Только вода помогала ей, когда внутри все горело.
От этого простого движения ее голову пронзило острыми раскаленными шипами. Она поморщилась.
– Что-то случилось, принцесса? – спросил Кавин.
Он всегда первым замечал перемены в ее состоянии.
Она заморгала. Перед глазами замелькали черные пятна. Но боль прекратилась.
Нет, не прекратилась. Временно отступила, а потом…
В переносице заболело. Казалось, вся боль собралась там и отдавалась в голове. Она принялась тереть лоб. Вскоре ей сдавило горло. Она потянулась к стакану, думая о прохладе и представляя себе бескрайнюю водную гладь. Так ее учили взрослые. Но магия уже пылала и бурлила у нее в животе, требуя выхода. Каждый всплеск отдавался болью в голове.
– Принцесса, вам помочь? – снова спросил Кавин.
Она встала. Ноги были словно ватные. После каждого удара боли чернота перед глазами делалась плотнее. Она покачнулась. Откуда-то издалека, словно из-под воды, донесся голос госпожи Маурины. Та звала ее по имени и спешила к ней, но ей сейчас нужнее всего было охлаждающее материнское прикосновение.
Мать уже повернулась в ее сторону, блеснув золотыми сережками. Протянула руку, подзывая ее к себе.
– Что с тобой, Огненное Сердце?
– Мне… нехорошо, – едва слышно ответила она.
Добредя до матери, она вцепилась в ее руку, обтянутую бархатной перчаткой. Она искала успокоения и опоры, поскольку ноги отказывались держать.
– Где у тебя болит? – спросила мать, дотрагиваясь до ее лба.
В глазах матери мелькнула тревога. Она вопросительно посмотрела на отца. Тот сидел рядом с адарланским королем и с не меньшей тревогой следил за происходящим.
– Она вся горит, – сказала мать.
Обычная фраза. Так всегда говорят о заболевших детях.
Подбежала госпожа Маурина.
– Вызови лекаря. Пусть придет в комнату Аэлины.
Маурина сорвалась с места и исчезла за неприметной дверью.
Зачем ей лекарь? Не нужен ей никакой лекарь. Она еще крепче вцепилась в руку матери и хотела сказать об этом. Но слова почему-то не выговаривались. А магия бурлила и жгла. Мать резко отпрянула и шумно выдохнула. Там, где рука дочери коснулась платья, поднимался дымок.
– Аэлина?
Опять удар внутри головы. Жуткая боль, и потом…
Ей казалось, что в голове ворочается громадный жаркий червяк, стремящийся любой ценой вырваться наружу. Червяк был чужим, появившимся неизвестно откуда. Магия всегда вставала на ее защиту, если ей грозила опасность. А сейчас опасность грозила им с матерью вдвоем. И не только им.
– Аэлина!
– Это… рвется из меня, – хрипло пробормотала она, хватаясь за виски и торопясь отойти от стола.
Двое адарланских придворных подбежали к Дорину и куда-то увели.
Ее магия брыкалась, как норовистый конь. Раздавить, раздавить этого червяка.
– Это… внутри… хочет вырваться.
Отец был уже на ногах. Ладонь обхватила эфес меча. Половина взрослых тоже вскочили с мест. Она подняла руку, подавая им знак не приближаться. Это было опасно.
Потом из нее вылетел шар голубого пламени. Двое придворных успели пригнуться. За столом уже не было никого. Вспыхнули ряды пустых стульев.
Пламя вырвалось, но червяк, обосновавшийся в голове, не собирался уходить. Он сжимал ей мозг.
Она схватилась за голову и громко закричала. Нет, это закричала в ней магия, и крик был способен пошатнуть весь окружающий мир. Она превратилась в живой столб бирюзового пламени. Она плакала от бессилия, потому что червяк вгрызался ей в мозг, а она ничего не могла сделать.
Мать стояла на коленях, протягивая к ней руки и молча умоляя подойти. И тогда над всем гулом и грохотом раздался зычный голос отца:
– Эвалина, воды!
Бирюзовое пламя становилось все жарче. Люди торопились укрыться кто где.
Ее глаза встретились с глазами матери, полными боли и мольбы.
На нее полилась вода. Целая стена воды, опрокинувшая ее на пол. Вода текла по лицу, по глазам, попадала в горло, заставляя кашлять.
Она тонула в водном потоке. Так продолжалось, пока не исчез весь воздух. Тогда пламя погасло. Оставалась лишь вода, раскинувшая свои холодные объятия.
Адарланский король посмотрел на нее в третий раз и… улыбнулся.
* * *
Валгским демонам очень понравились эти воспоминания, полные ужаса и боли. Они лакомились, стараясь растянуть удовольствие. Селена понимала: в тот вечер адарланский король подействовал на нее своей магической силой. Ее родители и не догадывались, что жуткого червяка в мозг их дочери запустил не кто иной, как высокий гость. Едва она потеряла сознание, червяк тут же исчез.
