А сейчас, вплотную взявшись за дело и отбросив сомнения, Мэй испытывала легкое чувство вины перед теми, кого поставила в столь ужасное положение. С одной стороны, она совершила очевидный проступок: нарушила приказ и самовольно покинула расположение части, то есть делегации. Подобные действия нельзя оправдать, в особенности когда речь идет о потенциально опасной ситуации. Вдобавок она бросила на произвол судьбы тех, кто нуждался в ее защите. И еще она их подставила, создав серьезную проблему на политическом уровне. Кстати, аркадийцам тоже не понравится, что джемманский гость сбежал и бродит неведомо где. Тем не менее в глубине души Мэй надеялась, что трюк с Ханной сработает.
Но ее видение с красным флагом не оставляло Мэй других альтернатив – надо было действовать, причем как можно быстрее. Идея насчет Ханны осенила Мэй в последний момент, точнее, у бедняжки так сложились обстоятельства: Вал рассказала подруге, что Ханну утром снова побили, причем настолько сильно, что несчастная не могла прислуживать за ужином. Поэтому, пока все ели, Мэй проникла в соседний флигель и предложила аркадийке вырваться на свободу. Обеих женщин обязали носить одежду Огражденной, да и рост у них совпадал – в общем, под покрывалом отличить их друг от друга было в принципе невозможно. Но Ханна могла струсить и отказаться…
Она и вправду очень боялась. Но силу воли тоже проявила незаурядную. Она пробралась в джемманский флигель, заранее приведя в беспорядок свою комнатку – так, словно в спешке готовилась к побегу. Мэй заверила Ханну, что джемманы ей помогут, когда обман раскроется, однако в этом преторианка не была уверена. Ведь когда выяснится, что Ханна улизнула, в джемманских интересах будет сделать вид, что все женщины на месте, и сколько их приехало, столько и уезжает. И они не выдадут Ханну, которую – если все сложится удачно, – будут принимать за Мэй до самой границы. Преторианке рассказывали, что местные жены и наложницы редко пытались сбежать. А уж случаев, когда женщина пыталась покинуть страну, выдавая себя за иностранку, Аркадия, вероятно, и вовсе не знала. Поэтому, если Ханну не заставят поднять покрывало, все будет хорошо. А на джемманской территории ей предоставят статус беженки.
А вот ситуация с Мэй оставалась неясной. Но она подумает об этом позже.
Мэй посмотрела на царапину на руке, заметную даже в сумерках. И во что она влипла? Вот явственный знак того, что она, Мэй, общается с потусторонними силами. Но свернув на проселочную дорогу и подойдя к салону, преторианка увидела именно то, что показал ей кинжал. Видение не обмануло ее. Прячась среди деревьев, Мэй цепко оглядывала местность. Во дворе был припаркован грузовик с откинутым бортом, и мужчины затаскивали в кузов мебель, в основном столы и кровати. А рядом ждал просторный фургон, который, похоже, предназначался для девочек. Клинок предупредил Мэй: не теряй ни минуты! И доказательство его правоты было у Мэй прямо перед глазами. Потяни она время до завтра – даже до сегодняшнего вечера, до возвращения Джастина! – и след племянницы был бы навсегда потерян.
И не только племянницы. Внезапно Мэй вспомнила, что в том видении богиня говорила с ней звучным, теплым голосом, эхом отдающимся в голове. А ведь когда Мэй очнулась в доме Синтии и Джастина, она все забыла!
«Забери девочку, и я укрою тебя от врагов», – изрекла богиня.
«Я должна забрать всех, – возразила Мэй. – Я не могу спасти ее и бросить других на произвол судьбы».
«Но ты не в ответе перед ними», – произнесла богиня.
Однако Мэй решительно ответила:
«Некоторые из них – мои соотечественницы. Они – мои сестры. Так или иначе, но я ответственна за них как женщина. Как человек. Или ты не в состоянии помочь им и потому отказываешься?»
«Ты зря пытаешься сыграть на моем тщеславии, ты поступаешь слишком по-человечески и не сможешь перехитрить меня. Я могу помочь, но при условии, что ты исполнишь обещанное».
«Конечно, – горько отозвалась Мэй. – Джастин предупредил, что боги не бескорыстны. Они всегда требуют платы за свои благодеяния. Чего ты хочешь?»
«Веры, – прозвучал простой и ясный ответ. – Ты охотно веришь своим командирам и начальникам, но когда дело касается личных отношений – прячешься в тень. Если ты хочешь преуспеть, тебе придется принять на веру, что я не оставлю тебя и направлю на нужный путь. Однако ответов на все вопросы у тебя не будет, во всяком случае, поначалу. А теперь прислушайся ко мне, и я верну тебя домой и посрамлю твоих врагов. Согласна?»
Вера… Это много или мало? И то и другое – причем одновременно. Богиня знала, о чем попросить. Но Мэй согласилась и не могла повернуть обратно.
Она долго наблюдала за погрузкой, потом сгустились сумерки, и она почти уже не различала человеческих фигур. Но Мэй уже оценила обстановку. А вон ее «старые приятели», та самая парочка охранников: они время от времени выходили из дома с какими-то поручениями, правда, налегке. Мебель таскали двое рабочих, по видимости, специально нанятых по такому случаю. Пятый мужчина расхаживал вокруг, подгонял подчиненных. Кто-то назвал его Питтсфилдом – сын Карла сказал, что так зовут владельца салона. Мэй почувствовала к нему инстинктивное отвращение. Кроме мужчин во дворе суетилась девушка с отметинами «Каина» – она и впрямь работала, как заведенная. А девочек видно не было – товар, похоже, припрятывали.
«А вдруг они сидят в комнатах под замком?» – подумала Мэй.
Питтсфилд с подельниками явно опасались даже рабочих и не хотели привлекать взгляды соседей. Впрочем, девочки вряд ли выходили на прогулку в отсутствие посторонних. Их наверняка держали в комнатах, не выпуская на свежий воздух и не давая играть. Рабынь лишь накачивали религиозным бредом, внушая, что они – низшие существа, сотворенные только для того, чтобы прислуживать мужчинам. Мэй разозлилась, но сумела подавить вспышку гнева: голова должна быть холодной, иначе она проиграет.
Спустя час все погрузили, и грузовик уехал. Питтсфилд с охранником исчезли в доме, а второй тип застыл на крыльце салона. Уже совсем стемнело, и Мэй теперь вряд ли кто мог заметить. Она удивилась, почему никто не выходит, но тут рябая девушка вынесла охраннику тарелку с едой. Понятно. Ужин. Вполне логично, что они решили накормить девочек перед долгой поездкой. Кстати, Мэй самой не помешало бы перекусить. Но ничего, она потерпит. Преторианцы любили поесть, но их учили преодолевать любые трудности.
Мэй вздохнула: надо решаться, времени в обрез. Она посмотрела на фургон и прикинула его размеры. Вероятно, в нем поедут не все мужчины. Но внутри, кроме девочек, могли бы поместиться трое громил, так что почему бы и нет? Значит, ей пора действовать. Подобравшись к деревянной ограде, она подняла с земли толстую ветку и изо всех сил стукнула ею по ближайшему стволу. Охранник, хорошо освещенный лампой над крыльцом, быстро отставил тарелку и прицелился из пистолета в сторону Мэй. Потом сделал пару осторожных шагов, вгляделся во тьму – но, естественно, ничего не разглядел. Мэй прекрасно понимала ход его мыслей. Он решил, что шум подняло живое существо. Но… кто? Человек или животное? Охранник покосился на дом, а затем, к великому облегчению Мэй, зашагал вперед. Один, не позвав никого на помощь. Вскоре он приблизился к месту, где пряталась Мэй, и вытащил фонарик. Но преимущество было на стороне преторианки. Она подождала еще несколько секунд, выбрала удачный момент и прыгнула ему на спину. Зажимая ладонью рот, чтобы приглушить крики противника, Мэй повалила его на землю и оглушила. Когда он затих, она приподнялась и посветила его же фонариком ему в лицо. Оказалось, что это тот же охранник, которого она вырубила той ночью. Не повезло парню. Оторвав кусок от его рубашки, она заткнула ему рот тканью, связала бедолаге руки за спиной его же ремнем и прикрутила мужчину к кусту. Если очнется до ее ухода, то хотя бы провозится с путами.
