Викинг дернул головой, как будто хотел что-то сказать или возразить, но промолчал.
– Зря ты так, Викинг, – Антон покачал головой. – Тебе теперь с нами надо сотрудничать. Ты понимаешь разницу между пожизненным заключением и двадцатью годами?
– Хрен редьки не слаще! – выдавил из себя Викинг.
– Как говорят в Одессе, это две большие разницы, – возразил Антон. – Есть один нюанс. Не в разнице режима содержания или комфортабельности камер и не в кулинарии. Ты это поймешь потом, когда сядешь. Оказаться в аду среди вурдалаков, которые еще похуже тебя, и знать, что рано или поздно, но ты все равно выйдешь, – это одно. Совсем другое – быть уверенным в том, что это навсегда, что ты никогда уже оттуда не выйдешь, умрешь в этих стенах, может, даже вот в этой камере. Это, я тебе скажу, может довести до тихого помешательства. Хотя почему «может»?.. – Быков хмыкнул. – Обычно так и бывает в первые же годы. Люди с пожизненным сроком очень быстро съезжают с катушек. Знаешь, сколько всего человек сидит на спецучастке под Оренбургом? Сто восемьдесят семь. А знаешь, сколько из них имеют право свидания с родственниками, ходят на работу, то есть так или иначе ощущают жизнь? Двенадцать человек. Знаешь, почему это так? Остальным не доверяют. Эти субъекты потенциально опасны для других осужденных, для контролеров, у всех на двери красные карточки. Только эти двенадцать имеют надежду – я подчеркну, всего лишь надежду! – через двадцать пять лет попробовать получить помилование. Прошение об этом подают очень немногие. Таких по стране пара десятков. А получается получить помилование у двух-трех. Знаешь, у кого именно? На ком трупов мало и кому жить осталось все равно пару лет. Они выходят и подыхают на свободе. Обычно на помойках среди бомжей или в бюджетных бесплатных больницах. Их все равно хоронят в номерных ямах на окраинах кладбищ.
Викинг сглотнул и повел головой так, как будто его шею начала тереть веревка.
– Понимаешь теперь разницу? – снова спросил Антон. – Есть надежда или ее нет. А там живут только этим. У кого надежды нет, те не живут. – Антон наклонился к Викингу и добавил очень тихо: – А ты знаешь, что там нет нормальных людей? Совсем. Ты когда-нибудь пробовал находиться в замкнутом пространстве с ненормальными? Не день, два, три, не неделю или месяц, а всю жизнь!
– Так что вы от меня хотите? – послышался сиплый голос из-под светлого чуба.
– Сотрудничества, – ответил Быков. – Будь моя воля, я бы таких негодяев, как ты, стрелял бы при попытке к бегству, но я стою на страже закона, поэтому все мои хотелки остаются у меня в одном месте. Я предлагаю тебе сделку. Словечко грязное, суть тоже. Но это мне нужно. Я с твоей помощью избавлю землю еще от кое-какой мрази. Слушай меня. Ты выдаешь капитану Копаеву всю подноготную твоего контракта, рассказываешь, кто и как на тебя вышел и как вас свели. Ты очень хорошо вспомнишь и изложишь в деталях, кто из криминальных авторитетов и при каких обстоятельствах видел тебя в лицо и знал, кто ты такой.
– А что я получу? – Викинг криво улыбнулся.
– Ты получишь формулировку «активное сотрудничество со следствием», но лишь при условии, что и свои похождения нарисуешь во всех красках. Затем ты пойдешь под суд и будешь там чистосердечно раскаиваться во всех своих геройских подвигах. Я приложу все усилия, использую все связи, чтобы ты не получил пожизненного срока. Так у тебя появится хоть какая-то надежда выйти и сдохнуть на свободе, на солнышке, а не на нарах, под казенным светильником.
– А если не получится?
– Значит, не получится!
– Так почему я должен вам верить?
– Дурак ты, Викинг! Тебе битый час втолковывают, что в твоем абсолютно дерьмовом положении остается лишь надежда. Только с ней тебе и жить. Большего тебе никто не даст и не пообещает.
– Ладно. У тебя, Копаев, какие-нибудь наколки на теле есть?
– Нет.
– Правильно, поживешь еще. Про меня слушок ходил, что я принципиальный противник этакого вот дизайна. Не по душе мне это, да и лишняя примета.
Генеральный директор ЗАО «Партнер Аудит Сервис» Юрий Сергеевич Веденский размашистым шагом шел по коридору к своему кабинету. Подчиненные перешептывались и пытались убраться с дороги, как говорится, от греха подальше. Если Веденский вот так энергично, вихрем, проносился по коридору, то всем становилось понятно, что у шефа настроение сегодня плохое. В такие минуты он становился сосредоточенным, энергичным, как будто пытался работой побороть свое самочувствие. Веденский проявлял чрезмерную дотошность, аккуратность и придирчивость, не спускал даже в мелочах, строго карал за разгильдяйство и безалаберность.
Генеральный директор зашел в приемную, кивнул в ответ на приветствие секретарши, вскочившей со стула, и приказал принести журнал поручений на сегодня. Ход дел в своей фирме Веденский отслеживал четко, по этапам: поручения, данные на совещаниях, текущий контроль за исполнением и конечный результат. Все знали, что любая недоработка, хоть раз попавшая в поле зрения шефа и вызвавшая его недовольство, и впредь без внимания не останется.
– Можно, Юрий Сергеевич? – В дверях возник глава юридического департамента Александр Алексеевич Лобода, правая рука босса.
– Да, заходи, – просматривая документы, извлеченные из рабочей папки, ответил Веденский.
– Так что у нас с контрактом?
– Приняли к переработке, но ты, Александр Алексеевич, больно-то губы не раскатывай. Сам знаешь, что формы государственных контрактов не меняются. Они спущены сверху, утверждены раз и навсегда.
– Я знаю, но мотивировка наша подействовала?
– Наверное. По крайней мере, контракт вернулся в стены министерства.
– А Сутолкин что? Зуб теперь на нас он иметь не будет?
– А что он сделает, если мы выиграли тендер? Да и претензии не к нему, а к юристам министерства.
Закрытое акционерное общество «Партнер Аудит Сервис», основным владельцем и генеральным директором которого являлся Веденский, было крупной и весьма многопрофильной коммерческой организацией. Фирма занималась бухгалтерским и строительным аудитом, оценкой недвижимости и торговлей ею.
В этом году Веденский выиграл тендер и стал партнером Министерства обороны в пределах Уральского военного округа. Не самого министерства, конечно, а его дочерней фирмы «Уральский концерн». Вся недвижимость, высвобождаемая в округе, подлежала реализации по коммерческим ценам. Для этого она передавалась из министерства на баланс «Уральского концерна», который нанимал специализированные организации для проведения независимой экспертизы, определяющей рыночную стоимость каждого конкретного объекта.
Юристы Веденского нашли кое-какие нестыковки в госконтракте и умудрились убедить в этом юристов «Уральского концерна» и самого министерства. Контракт вернули на повторное рассмотрение и разработку дополнения к нему, которое было оговорено сторонами. Но сейчас Веденского волновало не это. Причиной его скверного настроения являлись совсем другие обстоятельства.
