Как будто на стене висел экран с бегущей на нем строкой.
– Думай, Леля, думай. От правильности твоего ответа многое зависит.
– Ну, может, и боялся… А что вы мне сделаете?
– Мы? Ничего. А те, кто хочет убить Лешу, могут и сделать.
– А кто его хочет убить?
Одинцов взглядом показал на кухню. В гостиной с Лелей не поговоришь, в спальне тем более, может, на кухне чисто? Но, увы, бардак был и там. В мойке гора немытой посуды, на столе тарелки, чашки. На полу ничего не валялось, может, нечему было уже туда падать, может, закончились у Лели посуда и столовые приборы. Федорино горе…
– Ты знаешь, чем занимался Татаринов?
Одинцов убрал со стула сковородку, обследовал сиденье, чтобы не испачкаться, и сел.
– Ну, в охранной фирме он работал, – вытянув губы в трубочку, пробубнила Леля.
– Кем?
– Ну, группа быстрого реагирования там.
– На работе его нет.
– Ну, он сказал, что у него отгулы…
– Когда сказал?
– Позавчера… Сказал, что до конца недели гуляет…
– А вчера ушел?
– Да, утром… Кто-то позвонил ему, и он ушел.
– Кто позвонил?
– Не знаю…
Судя по выражению ее лица, Леля собиралась продолжить фразу, но не решилась озвучить свою мысль.
– А что знаешь? Что испугало Лешу?
– Испугало?! – Девушка смотрела на Максима, и рот ее медленно открывался от возмущения. Она не знала, с кем имеет дело, и эта мысль не давала ей покоя.
– Кто вы такие?
– Из полиции мы. Майор Одинцов, начальник уголовного розыска.
– Зачем вы мне врете?
– Мы не врем, с чего ты взяла?
– Я же спрашивала, из милиции вы или нет!
– А разве я неправильно тебе ответил? Мы действительно не из милиции, мы из полиции.
– Какая разница?
– Где Татаринов? Чего он испугался? – У Максима не было времени переливать из пустого в порожнее.
– Ну, испугался… Собрался и ушел… Сказал, что ему надо уехать…
– Куда?
– Ну, по делам… Что-то нехорошее у него там на работе случилось, аврал какой-то. Я по его лицу это поняла…
– Может, кто-то приезжал, спрашивал про него?
– Да нет, никто пока не приезжал…
– Пока?
– Ну, он сказал, мне нужно говорить, если спросят, что мы разошлись. А как я могу такое сказать? Не могу! Не хочу с ним расходиться!
– Ну да… – Максим выразительно обвел взглядом пространство вокруг себя.
От чуковской Федоры вся утварь ушла. Скачет сито по полям, а корыто – по лугам… А от грязнули Лели любой мужик сбежать мог. Ели бы не ситуация, которая складывалась вокруг Татаринова, он бы решил, что парень именно это и сделал. Но у парня реально серьезные проблемы, и ему действительно нужно было уносить ноги. Видно, узнал он, что труп Миши Веселого нашли, и сделал выводы.
– Что, ну да! – возмущенно взвизгнула девушка.
Похоже, она поняла, на что намекал Одинцов, отсюда и всплеск эмоций. От ее визга зазвенело в ушах. А в дверь, похоже, позвонили. Леля вскинулась, бросила напряженный взгляд в сторону прихожей.
– Звонят? – спросил Максим. – Кто это может быть?
– Ну, может, мама… – неопределенно пожала она плечами. – Но у нее ключ.
– А у Леши?
– Тоже.
– Надо узнать.
Леля кивнула, подошла к двери.
– Кто там?
– Соседи снизу! Вода к нам льет! – прозвучал грозный мужской голос.
Одинцов удивленно глянул на Кустарева. Кто-то украл его импровизацию. Было бы смешно, если бы не было все так серьезно. Кто-то ломился к Леле в квартиру, и это не соседи. Может, от Никиткина «чистильщики» нагрянули? Убийство Миши Веселого вскрылось, значит, Леша Татаринов должен был исчезнуть – без права на возвращение.
– Нет ничего такого! – подала голос Леля.
Кустарев тут же пришел в движение. Одной рукой он мягко закрыл девушке рот, а другой взял за локоть и потянул за собой, увлекая в гостиную.
– А вы хорошо посмотрите! – донеслось из-за двери.
Кустарев закрыл за Лелей дверь, вышел на исходную позицию, а Ожогин провернул ключ в замке. Дверь с шумом распахнулись, и в квартиру влетел человек в полной экипировке омоновца – камуфляж, защитный шлем, бронежилет, автомат, а ко всему этому прилагались ураганный натиск и недюжинная физическая мощь. Все бы ничего, но за первым бойцом в квартиру собирался ворваться второй. Третий в межквартирном тамбуре вроде не просматривался, но Максиму могло так только показаться, не было у него времени на более детальное изучение обстановки…
Что, если это вовсе не омоновцы?.. Имелась у Никиткина одна такая боевая команда, которая работала под полицейский спецназ, один такой случай Одинцову был известен.
Он схватил омоновца за плечевую лямку бронежилета, рывком потянул на себя и в сторону. Пользуясь его же силой, придал ему ускорение и врезал об угол в стене, за которым начинался дверной косяк. Он страшно рисковал: в ответ ему могла прилететь и грубая физическая сила, и привет от вышестоящего начальства – как минимум за срыв силовой операции, а по максимуму за самоуправство и рукоприкладство. Но уже поздно было останавливаться. Тем более Ожогин и Кустарев его подстраховали. Они вдвоем схватили второго гостя, втянули его в квартиру. Ожогин сам когда-то служил в милицейском спецназе, он и принял своего предполагаемого коллегу, уложил его на пол, а Кустарев закрыл дверь.
– Что здесь происходит?! – завизжала Леля.
Но вопль тонул в том реве, который поднял первый гость, пытаясь скинуть с себя Одинцова.
– Уголовный розыск! Ты кто такой? – Максим и сам давил соперника криком.
– Капитан Лыков! Полиция специального назначения! Пусти! Свои!
– Кто тебя сюда направил? Кто дал приказ?
– Полковник Иванов! – не задумываясь, выпалил мужик.
– А почему не Петров? – ухмыльнулся Одинцов, понимая, что фамилия была выдумана на ходу.
– Какой ОМОН? Взвод, рота, батальон? Кто командир?
Не дал задержанный внятного ответа и на эти вопросы. Зато Кустарев прояснил ситуацию.
– Классная штука… – осматривая брошенный автомат, сказал он. – Калибра предположительно пять и пять, гладкоствольный.
Разговор шел о пневматическом оружии, которого на вооружении у настоящих спецназовцев быть не могло. Одинцов даже удостоверение «Лыкова» изучать не стал, и без того ясно, что там «липа», а быстро надел на самозванца наручники.
