– Лед растаял! – сказала Карен.
Харальд поцеловал ее. Это оказалось непросто, хотя они сидели в тесной кабине плечо к плечу, бедро к бедру. Повернуться было почти невозможно, да еще когда пристегнут ремнем… Но он исхитрился.
– Как приятно! – отозвалась Карен.
– Если выживем, всю жизнь буду целовать тебя каждый день! – счастливый, пообещал он.
– Правда? Смотри, жизнь может быть долгой!
– Хорошо бы!
Карен, довольная, улыбнулась и посоветовала:
– Надо проверить, сколько у нас горючего.
Харальд извернулся, чтобы взглянуть на прибор, установленный между спинками сидений. Прочесть данные было хитро: одна из шкал использовалась в воздухе, вторая – на земле, когда самолет стоит внаклон. Однако обе они показывали, что бак почти пуст.
– Мы на нуле, – сообщил Харальд.
– Так. Земли не видно. – Карен посмотрела на свои часики. – Летим уже пять с половиной часов, значит, до суши с полчаса, не меньше.
– Да это ничего, я могу залить бак. – Харальд, отстегнув ремень, кое-как перевернувшись, взгромоздился коленями на свое сиденье. Канистра с бензином стояла на багажной полке за сиденьями. Рядом лежали воронка и один конец садового шланга. Перед взлетом Харальд разбил окно и, просунув другой конец шланга в дыру, закрепил его, привязав к входному отверстию бака на боку фюзеляжа.
Но теперь он видел, что этот конец свободно болтается на ветру. Харальд выругался.
– Что такое? – спросила Карен.
– Шланг отвязался в полете. Я плохо его закрепил.
– Что же делать?
Харальд посмотрел на канистру, на воронку, на шланг, на окно.
– Придется засунуть его назад. Но отсюда это сделать нельзя.
– Ты не можешь выйти наружу!
– Как поведет себя самолет, если я открою дверь?
– Это сработает как тормоз. Скорость упадет, и самолет поведет влево.
– Ты справишься?
– Я смогу поддержать скорость, опустив нос, и попробую левой ногой дотянуться до правой педали.
– Давай проверим.
Проверили. Получилось.
Харальд открыл дверь. Самолет тут же резко двинул налево. Карен ступила на правую педаль – машина продолжила поворот. Карен двинула рычаг направо и заложила вираж – «шершень» все равно шел налево.
– Без толку, я не могу его удержать! – крикнула девушка.
Харальд закрыл дверь.
– Если выбить те окна, это почти уравняет зону аэродинамического сопротивления. – Он вынул из кармана гаечный ключ. Окна были из какой-то разновидности целлулоида, который прочней стекла, но он знал, что разбить его можно, потому что два дня назад уже сделал это с задним окном. Как мог далеко отвел руку с ключом, с размаху дал по окну, и целлулоид поддался. Постучав по осколкам, начисто выбил их из рамы.
– Попробуем еще раз?
– Погоди, нам надо набрать скорость. – Карен потянулась открыть дроссель и сантиметра на два подвинула рычажок дифферента. – Давай.
Харальд открыл дверь.
Самолет снова повело влево, но на этот раз не так круто, и Карен вроде бы сумела поправить это с помощью педали.
Встав коленями на сиденье, Харальд высунулся из дверного проема. Придерживая дверь правым плечом, вытянул правую руку и поймал бьющийся на ветру шланг. Теперь требовалось засунуть его в бак. Открытая съемная панель была видна, а горловина наливного отверстия – нет. Он направил конец шланга к панели, но резиновую трубку трепало ветром и вслепую попасть концом в отверстие не удавалось никак, все равно что в ураган вставить нитку в игольное ушко. И чем дольше он пытался, тем безнадежней казалось дело, потому что коченела рука.
Карен похлопала его по плечу. Он вернулся на место и закрыл дверь.
– Теряем высоту, – пояснила Карен. – Надо подняться.
Харальд подышал на ладонь, чтобы согреть.
– Так не пойдет, – сказал он. – Никак не попасть шлангом в дырку. Надо вставлять прямо рукой.
– Как?
– Может, – спросил он, подумав, – может, я наступлю одной ногой на крыло?
– О Боже!
– Скажешь, когда наберем высоту, ладно?
Через пару минут она кивнула:
– Давай, только будь готов закрыть дверь, как только я хлопну тебя по плечу.
Левым коленом упершись в сиденье, Харальд поставил правую ногу на укрепленную часть крыла. Левой рукой держась за свой ремень безопасности, наклонился, правой дотянулся до шланга, поперебирал его, пока не ухватил за самый кончик, а потом наклонился еще дальше и засунул его конец в отверстие бензобака.
Но тут «шершень» угодил в воздушную яму, его швырнуло в сторону. Харальд, потеряв равновесие, чуть не свалился с крыла, и сумел удержаться только потому, что вцепился в шланг и ремень. При этом тот конец шланга, что находился в кабине, под его тяжестью оторвался от бечевки, на которой держался, и Харальд невольно разжал руку. Шланг тут же унесло воздушным потоком.
Трясясь от пережитого, Харальд вернулся в кабину и закрыл дверцу.
– Что случилось? – спросила Карен. – Я ничего не видела!
Какое-то время он даже ответить не мог.
– Я уронил шланг, – наконец отозвался он.
– О нет!
– У нас нет горючего. – Харальд взглянул на бензиномер.
– Я не знаю, что делать!
– Придется мне встать на крыло и перелить бензин прямо из канистры. Потребуются две руки – одной я канистру не удержу, слишком тяжелая.
– Но ты сам не удержишься!
– Тебе придется левой рукой держать меня за ремень.
«Карен сильная, но вряд ли удержит меня, если поскользнусь. Впрочем, выбора нет».
– А управление как же?
– Уж как-нибудь.
– Ладно, но давай немного поднимемся.
Харальд огляделся. Земли нет как нет.
– Согрей руки. Сунь их под мою шубу.
Он повернулся, все еще коленями на сиденье, и обхватил ладонями ее талию. Под шубкой она была в тоненьком летнем свитерке.
– Сунь их под свитер. Да-да, прямо на тело. Я не против.
Она была такая горячая! Он не убирал руки все время, пока они поднимались. Потом мотор зачихал.
– Горючее кончается, – вздохнула Карен.
Мотор выправился, но Харальд знал, что она права.
– Что ж, начнем!
Карен выровняла самолет. Харальд отвинтил крышку канистры. В тесной кабине, несмотря на сквозняк, противно запахло бензином.
Мотор засбоил снова. Карен вцепилась ему в ремень.
