– Как думаешь, он проверял нас или просто сел отдохнуть?
Петер только пожал плечами.
Через несколько минут Арне, крутя педали, миновал их, сопровождаемый Дреслером. Петер выехал на дорогу.
Смеркалось. Километров через пять они оказались у перекрестка. На перекрестке стоял растерянный Дреслер. Арне нигде не было.
Дреслер с покаянным видом подошел к окну машины.
– Виноват, начальник. Он наддал ходу, вырвался вперед, и я потерял его из виду… Понятия не имею, куда он свернул на этом перекрестке!
– Черт, – тряхнула головой Тильде. – Наверное, заранее это продумал. Очевидно, знает дорогу.
– Виноват, – повторил Дреслер.
– Привет твоему повышению. И моему тоже, – тихо проговорила Тильде.
– Ладно, не убивайтесь, – махнул рукой Петер. – На самом деле новость хорошая.
– Как это? – удивилась Тильде.
– Что делает ни в чем не повинный человек, когда думает, что за ним слежка? Он останавливается, разворачивается и говорит: «Какого черта вы вообще за мной тащитесь?!» От преследования намеренно уходит только тот, кто виновен. Понимаете? Это означает, что мы правы: Арне Олафсен – шпион.
– Но мы его потеряли!
– Ничего. Найдем.
Ночь они провели в отеле на морском берегу, где ванная находилась в конце коридора. В полночь Петер, накинув на пижаму халат, постучался в дверь номера Тильды.
– Открыто! – выкликнула она.
Он вошел в комнату. Тильде, в голубой ночной рубашке, полулежа в кровати, читала американский роман «Унесенные ветром».
– Ты даже не спросила, кто это, – заметил Петер.
– Я знала, что ты.
Глазом сыщика он подметил помаду у нее на губах, тщательно причесанные волосы и уловил легкий цветочный аромат, словно она готовилась к свиданию. Петер поцеловал ее в губы. Тильде ласково погладила его по затылку. Потом он оглянулся на дверь, проверить, закрыл ли.
– Ее там нет, – сказала Тильде.
– Кого?
– Инге.
Он поцеловал ее еще раз, но сразу почувствовал, что ничего не происходит. Прервал поцелуй. Уселся на край кровати.
– Со мной та же история, – вздохнула Тильде.
– Какая?
– Поневоле начинаю думать об Оскаре.
– Его больше нет.
– Инге, по сути, тоже.
Он поморщился.
– Извини, – пожала плечами она. – Но это правда. Я думаю о муже, а ты думаешь о жене, а им обоим абсолютно все равно.
– Но вчера, у меня дома, это было совсем не так!
– Тогда у нас не было времени думать.
«Черт знает что», – нахмурился он.
В юности Петер считался опытным соблазнителем, способным уломать почти любую женщину, и многие из них были потом весьма и весьма довольны. Может, он просто немного… выпал из оборота?
Он скинул халат и улегся рядом с Тильде. Она, такая теплая, мягкая и округлая под рукой, потянулась выключить свет. Петер поцеловал ее, но вчерашняя страсть так и не разгорелась.
Они лежали бок о бок в темноте.
– Ничего, – успокаивающе произнесла она. – Конечно, нужно оставить прошлое позади. Тебе это нелегко, я знаю.
Он еще раз поцеловал ее, легонько, встал и вернулся к себе в номер.
Глава 12
Жизнь Харальда походила на руины. Планы рухнули, будущее крылось во тьме. И все-таки он не горевал над своей судьбой, а с нетерпением ждал случая возобновить знакомство с Карен Даквитц. Вспоминал, какая у нее белая кожа, яркие рыжие волосы и как она шла через комнату – не шла, а вытанцовывала… В общем, сейчас ничего не было важнее, чем снова увидеться с ней.
Дания – страна маленькая и симпатичная, но когда делаешь тридцать километров в час, кажется, что едешь по бесконечной пустыне. Полтора дня потребовалось питаемому торфом мотоциклу Харальда, чтобы от пасторского дома на Санде поперек всей страны добраться до Кирстенслота.
Продвижение по монотонно холмистому ландшафту замедляли еще и поломки. Километрах в пятнадцати от дома он проколол шину. Потом на длиннющем мосту, которым полуостров Ютланд соединяется с главным островом Фин, порвалась цепь. Карданная передача у «нимбуса» с паровым мотором не очень-то совместима, поэтому Харальд позаимствовал цепь и цепное колесо у старой газонокосилки. В общем, пришлось несколько километров толкать свой драндулет до ближайшего гаража, где ему заменили звено в цепи.
К тому времени, когда Харальд наконец пересек Фин, ушел последний паром на остров Зеланд. Он поставил мотоцикл на парковку, съел то, что дала в дорогу мать: три толстых ломтя ветчины и кусок пирога, – и всю ночь зяб в порту, дожидаясь утра. Утром же, стоило разжечь топку, дал течь предохранительный клапан, но Харальд исхитрился заделать дыру жевательной резинкой и липкой лентой.
До Кирстенслота добрался в субботу, уже к закату. Хотя ему не терпелось увидеть Карен, все-таки сначала он, миновав развалины монастыря и въезд в поместье, проехал всю деревню с ее таверной, церковью и железнодорожной станцией и отыскал ферму, на которой побывал с Тиком. Харальд считал, что добудет работу. Сейчас горячая пора, а он молод и полон сил.
Просторный фермерский дом стоял посреди опрятного двора. Две маленькие девочки, раскрыв рот, смотрели, как он ставит свой мотоцикл. Наверное, внучки фермера Нильсена, седого старика, которого он тогда видел у церкви.
Хозяин в заляпанных грязью штанах из вельвета и рубашке без воротничка курил трубку позади дома, опершись на забор.
– Добрый вечер, господин Нильсен, – поклонился Харальд.
– Здравствуйте, молодой человек, – осторожно отозвался Нильсен. – Чем могу служить?
– Меня зовут Харальд Олафсен. Мне очень нужна работа, а Йозеф Даквитц говорил, вы берете сезонных рабочих.
– Только не в этом году, сынок.
Харальд опешил. Он не предполагал, что ему откажут.
– Я выносливый…
– Не сомневаюсь. Да и выглядишь ты неплохо. Однако я никого не беру.
– Но почему?
Нильсен вскинул бровь.
– Я мог бы сказать: это не твое дело, – но поскольку и сам был когда-то нахальным юнцом, отвечу: сейчас трудные времена, немцы покупают большую часть того, что я произвожу, по цене, которую сами назначают, и у меня нет наличных, чтобы платить случайным людям.
– Я буду работать только за еду, – в отчаянии воскликнул Харальд.
«На Санде мне дороги нет!» – подумал он.
Нильсен окинул его проницательным взглядом.
– Похоже, ты попал в переделку. Но на таких условиях я нанять тебя не могу. Будут неприятности с профсоюзом.
