– Мы сделали все самое очевидное, – произнес он. – Если не заведется сейчас, значит, дело серьезное.
Карен снова включила подачу топлива, трижды медленно провернула пропеллер. Через открытую дверцу кабины Харальд дотянулся до включателей магнето. Карен дала пропеллеру последний толчок и отошла в сторону.
Машина нехотя рявкнула, чихнула, помолчала. Харальд до конца продвинул дроссельную заслонку – и мотор, зарокотав, ожил.
Харальд, себя не слыша, завопил от восторга. Рокот мотора, отражаясь от стен, умножался и оглушал. В окне мелькнул хвост удирающего Пайнтопа.
Карен подбежала к Харальду, встрепанная струей воздуха от пропеллера. Харальд, на седьмом небе от счастья, ее обнял.
– Получилось! – перекрикивая шум, проорал он.
Карен обняла его тоже и тоже что-то сказала. Харальд потряс головой, показать, что не слышит. Тогда она приблизилась к нему и закричала прямо в ухо, прикосновением губ щекоча ему щеку. Он поневоле подумал, как легко и естественно было бы сейчас ее поцеловать.
– Выключи, нас услышат! – прокричала она.
Тут и Харальд припомнил, что это не игрушки и починку самолета они вообще-то затеяли, чтобы выполнить миссию опасную и секретную. Потянувшись в кабину, он закрыл дроссельную заслонку и выключил индукторы. Мотор заглох.
По идее, должна бы установиться тишина, но этого не случилось. Странный шум доносился снаружи. Харальд, поначалу решив, что в ушах еще звенит от воя мотора, понемногу понял, что это не так. Сам себе не веря, он подумал, что больше всего это похоже на топот марширующих ног.
Карен с недоумением и страхом уставилась на него. Оба бросились к окну. Харальд вскочил на ящик, подставленный, чтобы дотянуться до высокого подоконника, подал руку Карен. Та встала рядом.
По дороге маршировал отряд немецких солдат, всего человек тридцать.
Сначала он подумал, что солдаты посланы за ним, но быстро сообразил, что отряд не похож на карательный – многие даже без оружия. Следом ехала телега, тяжело груженная каким-то военным снаряжением, которую тащила четверка изможденных коняг. Промаршировав мимо монастыря, колонна двинулась дальше.
– Какого черта они тут делают? – пробормотал Харальд.
– В любом случае сюда им никак нельзя! – отозвалась Карен.
Оба принялись оглядывать церковь. Главный вход находился в западной стене и представлял собой огромную, из двух деревянных створок, дверь. В нее, надо полагать, когда-то, сложив ему крылья, вкатили «шершня». Тем же путем Харальд ввел внутрь и свой мотоцикл. Изнутри из замочной скважины торчал здоровенный старинный ключ, плюс к тому через дверь был перекинут толстый деревянный, на скобах, брус.
Кроме того, имелся только один вход, маленькая боковая дверца, которая вела во внутренний монастырский двор. Через нее Харальд, как правило, и входил. В нее также был врезан замок, но ключа Харальд не нашел и поперечины на двери не было.
– Эту дверку можно забить наглухо, а входить-выходить в окно, как Пайнтоп, – предложила Карен.
– Молоток с гвоздями у нас есть… надо еще доску какую-нибудь.
Казалось бы, в помещении, полном всякого хлама, наверняка должна валяться где-нибудь прочная доска, но Харальд, порыскав, ничего подходящего не нашел. Пришлось снять верхнюю перекладину с полки над верстаком и приколотить к дверной раме.
– Крепкому парню сбить ее труда не составит, – бормотал он, – но по крайней мере никто не войдет сюда невзначай и не наткнется на наше сокровище.
– А если глянут в окно? – спросила Карен. – Подставят что-нибудь и заглянут.
– А давай прикроем пропеллер. – Харальд взялся за брезент, снятый с «роллс-ройса», и в четыре руки они натянули его на нос «шершня». Хватило даже укрыть кабину.
– Все равно похоже на самолет. – Карен отошла в сторону, чтобы оценить, как это выглядит.
– Это потому, что ты знаешь, что это такое. А человек со стороны, глядя в окно, увидит только свалку хлама.
– Если, конечно, не окажется авиатором.
– Но это ведь не солдаты люфтваффе прошли сейчас, а?
– Кто его знает, – вздохнула она. – Самое время пойти выяснить.
Глава 21
Хермии, прожившей в Дании дольше, чем в Англии, показалась вдруг, что она в незнакомой стране. Родной когда-то Копенгаген сделался враждебен, стало чудиться, что на нее все смотрят. Торопливым шагом, как бездомная беженка, шла она улицами, знакомыми с детства, по которым, беспечную и веселую, водил ее за руку отец. И пугали не только контрольно-пропускные пункты, немецкая военная форма и серо-зеленые «мерседесы». Она вздрагивала даже при виде полицейских-датчан.
У нее здесь были друзья, но связаться с ними Хермия не решалась – боялась навлечь опасность и на них тоже. Поуль погиб, Йенс, не исключено, арестован, и кто знает, что стряслось с Арне.
Усталая, одеревенелая после бессонной ночи на пароме, Хермия маялась беспокойством об Арне, но, физически ощущая, как тикают часы, приближая полнолуние, вела себя с предельной осторожностью.
Дом Йенса Токсвига на улице Святого Павла стоял в ряду других, таких же одноэтажных, с входной дверью, выходящей прямо на тротуар. Номер пятьдесят три выглядел нежилым. Никто не подходил к двери за исключением почтальона. Вчера, когда Хермия звонила сюда с Борнхольма, в доме находился минимум один полицейский, а теперь, видимо, пост сняли.
Хермия пригляделась к соседним домам. В том, что справа, неухоженном, обитала молодая пара с маленьким ребенком, из тех, кто слишком поглощен собственной жизнью, чтобы обращать внимание на соседей. Однако дом слева, опрятный, свежевыкрашенный, с нарядными занавесками, принадлежал пожилой женщине, которая уже несколько раз подходила к окну.
Пронаблюдав часа три, Хермия подошла к двери аккуратного домика и постучалась. Дверь открыла пухлая особа лет шестидесяти, в переднике. Бросила взгляд на маленький чемоданчик в руке Хермии.
– Я, милочка, никогда не покупаю то, что мне приносят к порогу, – заявила она и покровительственно улыбнулась, словно такая позиция указывала на ее общественное превосходство.
Хермия улыбнулась в ответ.
– Мне сказали, дом пятьдесят три освободился и его можно снять.
Дама в переднике заулыбалась совсем иначе.
– Что, подыскиваете жилье? – заинтересовалась она.
– Да. – Соседка оказалась именно такой любительницей совать нос в чужие дела, как надеялась Хермия. – Я выхожу замуж.
Взгляд соседки тут же переполз на левую руку Хермии. Та показала ей свое обручальное кольцо.
– Как мило! Что ж, могу сказать, неплохо будет иметь респектабельных соседей… после всего, что тут произошло.
– А тут что-то произошло?
– Тут было гнездилище коммунистов-шпионов!
