Подсвечивая себе фонариком, Карен наклонилась, пытаясь изнутри увидеть крыло. Потом просунула в дыру руку, схватилась за что-то, с рвением потрясла.
– Кажется, нам везет. Вроде все крепко.
Она отошла, Харальд занял ее место. Залез рукой внутрь, схватился за перекладину, подергал туда-сюда. Все крыло пошло ходуном, но по ощущению конструкция была прочная.
Карен довольно улыбнулась и кивнула:
– Дело пошло. Если завтра закончу с крылом, а ты привинтишь распорку, корпус за исключением проводов будет готов… И у нас еще целых восемь дней.
– Не вполне. Думаю, чтобы нашу информацию могли как-то использовать, до Англии надо добраться хотя бы за сутки до рейда. Таким образом, уже семь. И чтобы добраться туда на седьмой день, надо вылететь в предыдущий вечер и лететь всю ночь. Так что у нас шесть дней в лучшем случае.
– Тогда закончу с тканью сегодня. – Карен посмотрела на часы. – Сбегаю, покажусь за ужином и вернусь как только смогу.
Закрыв крышкой баночку с клеем, она под краном вымыла руки, намылив их мылом, которое принесла из дому. Он смотрел, как она это делает. Когда Карен уходила, накатывала грусть. Хотелось быть рядом с ней весь день, каждый день. Видимо, именно эта мысль заставляет людей жениться и выходить замуж.
«Хотел бы я жениться на Карен? Глупый вопрос. Конечно, хотел бы. Никаких сомнений».
Он попытался представить, какими они будут через десять лет, пресыщенные, уставшие друг от друга, но не смог. Это невероятно. С Карен никогда не соскучишься.
– О чем задумался? – Она вытерла руки полотенцем.
У Харальда вспыхнули щеки.
– О будущем. Что оно нам сулит.
Карен ответила на удивление прямым взглядом, и Харальду показалась, что она прочла его мысли.
– Долгий перелет через Северное море, – сказала она, отведя взгляд. – Почти тысяча километров без приземления. Так что стоит получше позаботиться о том, чтобы наш старый «воздушный змей» выдержал эту передрягу. – Она подошла к окну, вскочила на ящик. – Не смотри! Такие прыжки благовоспитанным девицам не подобают.
– Клянусь, не буду! – рассмеялся Харальд, но бессовестно нарушил клятву.
Затем он обратил все свое внимание на аэроплан. Присоединить распорку к шасси много времени не потребовало. Винты и болты лежали там, где он их оставил, на верстаке. Едва он закончил, вернулась Карен – гораздо быстрей, чем ожидалось.
Харальд встретил ее обрадованной улыбкой, но заметил, что девушка чем-то расстроена.
– Что-то случилось?
– Звонила твоя мама.
– Черт! – разозлился Харальд. – Надо было мне проболтаться, куда я еду! С кем она говорила?
– С моим отцом. Но он твердо сказал, что тебя здесь нет, и, похоже, она поверила.
– Слава Богу. – Хорошо, сообразил не говорить матери, что его пристанищем станет заброшенная церковь! – А зачем она вообще звонила?
– Плохие новости.
– Что такое?
– Насчет Арне.
Харальд вдруг понял, с нахлынувшим чувством вины, что последние дни думать забыл о брате, а ведь тот в тюрьме!
– Что случилось?
– Арне… Арне умер.
Харальда как по голове ударили.
– Умер? – переспросил он, будто не понимал значения этого слова. – Как это может быть?
– В полиции сказали, покончил с собой.
– Покончил с собой?..
Мир вокруг рушился, церковные стены рассыпались, деревья в парке, вырванные с корнем, валились, замок Кирстенслот уносило прочь ураганным ветром.
– Зачем?! – прохрипел Харальд.
– Чтобы избежать допроса в гестапо. Так сказал командир Арне.
– Избежать… – Харальд тут же понял, что это значит. – Он боялся, что не выдержит пыток.
– Смысл был такой, – кивнула Карен.
– Если б заговорил, он бы меня выдал.
Карен промолчала, не соглашаясь и не возражая.
– Он покончил с собой, чтобы защитить меня. – Харальду вдруг захотелось, чтобы Карен подтвердила такое толкование. Он взял ее за плечи и закричал: – Это так, правда? Иначе не может быть! Он сделал это для меня! Да скажи же что-нибудь, ради Бога!
– Я думаю, ты прав, – прошептала Карен.
Мгновенно гнев Харальда стих, обратившись горем, и горе нахлынуло волной, обессилило. Из глаз хлынули слезы, он затрясся в рыданиях.
– О Господи, – с трудом выговорил он и закрыл мокрое лицо руками. – О Господи, что же это…
Карен обняла его, нежно уткнула его голову себе в плечо. Плечо промокло, слезы текли ей за шиворот. Она гладила Харальда по затылку, целовала мокрые щеки.
– Бедный мой братик, – бормотал Харальд. – Бедный Арне…
– Мне так жаль, – вторила ему Карен. – Милый, милый Харальд, мне так жаль…
Глава 23
Просторный внутренний двор полицейского управления в тот день был залит солнцем. Окружала его аркада из сдвоенных колонн, расставленных в строгом порядке. На взгляд Петера Флемминга, идея архитектора заключалась в том, что порядок и регулярность позволяют свету истины освещать человеческое несовершенство. Он часто думал о том, прав ли в своей догадке, или архитектор просто решил, что неплохо бы соорудить круглый внутренний двор.
Они с Тильде Йесперсен стояли в галерее, опершись на колонны, и курили. Тильде была в блузке без рукавов, на гладких предплечьях виднелись тонкие светлые волоски.
– Гестапо закончило с Йенсом Токсвигом, – сообщил он.
– И что же?
– Ничего. – Петер раздраженно передернул плечами, словно желая стряхнуть с себя усталость и отчаяние. – Конечно, он рассказал все, что знал. Что состоял в «Ночном дозоре», что передавал информацию Поулю Кирке, что согласился принять у себя Арне Олафсена, когда тот пустился в бега. Кроме того, сказал, что группа организована невестой Арне, которая работает в британской разведке.
– Интересно, но никуда не ведет.
– Именно. К несчастью для нас, Йенс не знает, кто проник на военную базу на Санде, и понятия не имеет про пленку, которую проявлял младший брат Арне, Харальд.
Тильде глубоко затянулась и выпустила дым из ноздрей.
Петер смотрел, как она обращается с сигаретой. Ему казалось, Тильде целует ее.
– Думаю, пленка по-прежнему у него.
– Либо у него, либо он кому-то ее передал. В любом случае с ним надо потолковать.
– А где он?
– У родителей, на Санде, скорее всего. Другого дома у него нет. – Петер бросил взгляд на часы. – Через час у меня поезд.
– А почему просто не позвонить?
