– Там!
И уже через десятые доли секунды понял, что имелось в виду.
Жанин.
Один из лучей настиг ее.
Она по-прежнему бежала, но у всех на виду сейчас, и пусть уже находилась среди кустов, редкие поникшие ветки не могли укрыть ее, и это напоминало попытку спрятаться на открытой площади.
Было понятно, что они уже не упустят ее. Теперь, когда она оказалась в пятне света. И все новые и новые фонари вцеплялись в нее и следовали за ней. В конце концов она поняла это тоже.
И остановилась.
Ждала.
А в темноте стоял Вильям и смотрел на происходящее.
Видел, как охранники устремились к ней, два, три, четыре здоровых парня, и прижали к земле, и заговорили на французском. И пусть он не понимал их, ему не составило труда догадаться, о чем идет речь.
Только сейчас до него дошло, что он сам остановился.
Вильям тяжело дышал, а высокие кусты, среди которых он надеялся найти защиту, уже не могли помочь ему.
Рано или поздно лучи фонарей нашли бы его тоже, и тогда он попался бы.
Сначала он увидел выдыхаемый им воздух.
Внезапно тот стал видимым прямо у него на глазах, выделялся серым облаком на фоне черного неба.
И сначала это удивило его, словно глаза впервые наблюдали подобную картинку и забыли спросить у мозга, о чем идет речь, а в следующее мгновение он осознал, какая угроза таится здесь, но тогда было уже слишком поздно.
Луч одного из фонарей нашел его дыхание.
Пар, поднимавшийся от его собственного рта, выдал Вильяма.
И сейчас закричал кто-то снова, и крик уже касался его, и пучки света скрестились на нем, и на это ушло всего несколько секунд.
Он стоял посередине поля, освещенный со всех сторон, и все стало ясно. А в следующее мгновение его коленом прижали к земле под аккомпанемент французской речи.
Вильям Сандберг снова потерпел неудачу.
Это стало клеймом для него, и сейчас все закончилось.
И он так искренне ненавидел себя, что ощущение того, как шприц уколол его в шею и он начал терять сознание, принесло ему определенное облегчение.
46
Они собрались на рассвете, точно как это стояло в протоколе.
У них, наверное, кошки скребли на душе. Однако вроде бы тем самым они получали надежду.
Но в любом случае у всех осталось двойственное ощущение.
Машины вернулись назад из ночной поездки и выстроились в ряд на площадке перед горой, ящики погрузили в грузовики, а потом все заняли заранее определенные места вместе со своим багажом и ждали отъезда.
Никто не задавал вопросов, просто не о чем было спрашивать.
Все знали свои задания и проверили все согласно им, ничто не оставили на волю случая. За ними закрылись большие рулонные ворота, и Кейс знаком показала, что объект можно опечатать.
Они находились на пути к новой главе.
И чувствовали сейчас только страх.
В большом компьютерном зале стоял Коннорс, он слышал шум вентиляторов и чувствовал, как гора, в чреве которой он находился, дышит пустотой.
Остался только он.
Они следовали протоколу пункт за пунктом, и последнее задание выпало на его долю. Компьютеры жужжали перед ним, словно все было как обычно, не зная, что они сейчас делали это в последний раз.
Ему требовалось опустошить их, перекачать все данные на переносные носители, а потом забрать с собой шифры, ключи, чтобы в конце концов разобраться с ними и с шумерскими текстами, которые они содержали.
Чтобы они могли хранить их у себя, пока все не закончится. А если выживут, справятся с тем, что надвигалось, забрать эти знания с собой в новое время.
Так он написал в своем сценарии.
И это являлось его задачей.
Плюс еще одна миссия, от которой он с удовольствием отказался бы, но не мог.
Ответственность. Куда от нее денешься.
А на вертолетной площадке высоко в горах сидел пилот в своем вертолете и ждал.
И прежде чем отправляться к новому месту дислокации, у них с Коннорсом имелось одно общее дело на покинутом поле брани.
Когда караван из черных машин прибыл на аэродром, день уже полностью вступил в свои права. На взлетном поле ждал собственный самолет Организации, и автомобили выстроились в очередь и припарковались в ряд перед ним.
Родригес все еще сидел в одном из них, наблюдал, как его коллеги поднимались на борт по шаткой железной лестнице. Крутил между пальцами свой синий кусочек пластмассы, электронный ключ, который ему никогда не суждено было использовать снова, но все равно он взял его с собой на память о случившемся.
На случай, если подобное произойдет в будущем. Чтобы никогда не забывать об этом.
– Кстати…
Голос рядом с ним. Это была Кейс. Она вернулась к автомобилю за остатками своих личных вещей и сейчас наклонилась и посмотрела на него хмуро.
– Ты же в курсе, что это не твой ключ, не так ли?
Родригес поднял глаза на нее.
– Это ключ Франкена. Твой они взяли с собой. Я предоставляю тебе самому просчитать, как все происходило.
А потом она одарила его язвительной улыбкой и удалилась, оставив наедине с самим собой.
Естественно, все так и обстояло.
Она обманула его. Поступила с ним точно так же, как когда-то Родригес с ней. А он тогда еще распинался, что умнее ее, и можно представить, как она, наверное, смеялась в душе, слыша от него это. Он увидел ее улыбку перед собой и не смог не улыбнуться сам.
Хейнс. Жанин Шарлотта Хейнс.
Она была достойным противником.
Но это его особо не радовало, ведь он не знал, что от нее ожидать сейчас.
47
Маленький мотель на одной из второстепенных дорог выглядел довольно заурядно, но люди там постоянно менялись, и он, похоже, всегда был открыт, а большего им и не требовалось.
Они бесконечно устали.
Держали путь неизвестно куда, проехали так всю ночь, и рассвет застал их в машине, а сейчас пришел новый день, и они давно не ели и не спали, а человеку рано или поздно это необходимо.
Они миновали свое будущее пристанище на высокой скорости. Дорожные знаки, указатели и рекламные щиты мелькали так быстро, что надписи на них было невозможно прочесть. Альберт неуклонно давил на газ, стремился все дальше на юг, пока они наконец не свернули с главной дороги в какую-то деревушку, наверняка имевшую название, оставшееся неизвестным для них.
Они уже давно договорились об этом.
