У них не было выбора.
И как бы им ни хотелось просто остановить автомобиль, войти в номер и завалиться на койки, они прекрасно знали, что не смогут сохранять машину сколь угодно долго.
По счастливой случайности их еще не обнаружили. И требовалось предпринять что-то, пока удача не повернулась к ним спиной.
Они припарковались около супермаркета. Купили парковочный билет в автомате и просто оставили свой автомобиль среди других машин, ожидавших владельцев. Но в отличие от них они не пошли за покупками, а направились на север по той же дороге, которая привела их сюда. И путь, что занял у них десять минут на колесах, потребовал почти час, когда они сейчас шли пешком.
Они сняли комнату на первом этаже с унылым видом на тающую кучу снега, который сгребли сюда со всей близлежащей территории. Роль мини-бара у них играл упорно отказывавшийся закрываться пустой холодильник, а на кроватях лежали покрывала с узором, чье происхождение вызывало очень большие сомнения. Альберту и Лео оставалось только надеяться, что он имелся на них изначально, а не появился в результате невольного участия во всевозможных деяниях постояльцев.
Они лежали на своих кроватях, скрестив ноги и устремив взгляд в сторону телевизора, слишком уставшие, чтобы разговаривать, есть или соображать нормально.
Вне всякого сомнения, за ними велась охота. Пожалуй, полицией и кем-то еще, откуда им было знать, но это, в общем, и не играло никакой роли.
Им требовалось отдохнуть.
Проснувшись, они собирались арендовать автомобиль, воспользовавшись кредитной карточкой Лео, и на нем продолжить путь на юг в надежде найти Вильяма и Жанин и, пожалуй, помочь им, помешать большой катастрофе, о которой никто из них не знал, в чем она заключается.
Лео как раз успел подумать об этом, когда увидел, как Альберт вскинул ладонь, предлагая ему сохранять тишину.
Молчи, показывала она. Словно Лео говорил что-то.
И он посмотрел на Альберта и отследил его взгляд, направленный на экран телевизора. И понял, что Альберт вовсе шикал не на него.
Подождите, требовала рука. Остановитесь.
И обращалась она не к Лео, а ко всему миру, времени и действительности.
Подождите, это не может быть правдой, что-то здесь не сходится.
Но мир не ждал.
И это была правда.
Лео сел на кровати, уставился на голубой экран и на новости, потоком лившиеся с него.
Именно там разворачивалась катастрофа.
И сейчас они оба поняли, что она уже набирает обороты.
48
За каждой маленькой точкой на карте Коннорса скрывался один человек.
Он мог заниматься чем угодно, сидеть за своим письменным столом, покупать продукты на рынке, учить уму-разуму детей, пить кофе, выступать на совещании, заниматься сексом в отеле, лететь в самолете, пусть это вовсе ему не нравилось, то есть делать нечто совершенно обычное и нормальное, когда у него начался зуд.
Они находились в разных местах по всему миру, кто-то ехал и приземлялся и как раз приезжал домой, другие держали куда-то путь с упакованными сумками, а зуд усиливался и почти доводил до истерики, и распространялся между странами и людьми, которые становились маленькой точкой, появлявшейся то в одной, то в другой стране.
А правительства наблюдали за происходящим.
И приказ был одинаково четким повсюду.
И результат не заставил себя долго ждать.
Естественно, возник хаос.
Не в одном месте. А по всему миру.
Солдаты появились на перронах. Обеспокоенные люди со своим багажом метались по залам ожиданий, обеспокоенные, размахивали билетами и хотели знать, что происходит. Повсюду стоял гул от вопросов, вокруг железнодорожных и авиачиновников, полицейских и военных собирались группы отъезжающих и встречающих, и все хотели получить ответы на свои вопросы, и никто ничего не мог сказать.
На информационных табло в аэропортах и на железнодорожных вокзалах, на автобусных станциях и в портах остались лишь места назначений и города, и везде из них исчезло время отправления и прибытия. Рейсы по всему миру были отменены, ни одно транспортное средство никуда не отправлялось, и никто ничего не понимал.
И всем требовалось встретиться с кем-то, семьи ждали. Все ужасно спешили, и у всех имелась тысяча причин, и никто не хотел сдаваться, все жаждали знать.
По мере того как новость распространялась, по пятам за ней следовала паника.
То в одной, то в другой стране констатировали подозрительные случаи, новое и пугающее заболевание, которое никогда никто не видел ранее, и с каждым рапортом, приходившим на данную тему, увеличивались ужас и отчаяние, и никто не хотел оставаться на своем месте, совершенно независимо от того, где бы он ни находился.
Люди бежали. Неизвестно куда. Лишь бы подальше от всех остальных.
На автострадах выстроились длинные очереди из автомобилей, двигавшихся во всех направлениях. И сейчас тот, кто искал одиночества, взамен оказался в безвыходном положении вместе с тысячами людей, рядом с которыми он ужасно боялся находиться близко и винил в этом кого-то другого, и все искали уважительные причины, вроде детей, только бы проехать вперед первыми.
И люди дрались между собой. И вертолеты кружились над скоплениями автотранспорта. А в городах постоянно слышался вой сирен, и повсеместно больницы освобождали от пациентов, чтобы находиться в состоянии полной боевой готовности.
И все это произошло в мгновение ока. По всему миру, быстро и одновременно. И как только констатировался каждый новый случай заболевания, еще более увеличивалась паника, и здравый смысл уходил на второй план.
Слухи распространялись быстрее, чем зараза.
Дома соседей поджигали только из-за одной мысли, что те больны.
Магазины опустошали по принципу: скоро все равно ничего не будет.
А с экранов телевизоров дикторы новостных программ призывали всех к спокойствию, те же самые мужчины и женщины, которые сначала до хрипоты кричали, что все ужасно и страшно, сейчас сидели за теми же столами в своих студиях и убеждали всех опомниться и оставаться дома. И само собой, было уже слишком поздно.
Слишком поздно что-либо изменить.
Франкен отвернулся от телевизора.
Он не хотел больше этого видеть.
Знал ведь, что все только начинается. И далее станет только хуже, и что в следующие дни, недели, месяцы все будет то же самое, только масштабнее, с большей степенью отчаяния и скорби.
Он закрыл глаза.
Скоро должны были прибыть другие.
И еще много оставалось сделать.
Он повернулся, открыл тяжелую железную дверь и вышел наружу через высокий порог. Пол отреагировал металлическим звуком.
