Она, не без сожаления, поднялась.
– Buenas noches, maestro, – произнесла она задушевно и доверчиво.
Фонтен смотрел, как она удаляется танцующим шагом.
– Какая чудесная девушка! – сказал он.
– Да, великая актриса, мэтр… Я возил ее до самый Мехико. Театры, они были слишком маленький… Buenas noches, maestro.
II
Петреску организовал обед у дона Эрнандо Тавареса, председателя комитета по организации публичных лекций. Молодой холостяк барон де Сент-Астье, поверенный в делах при посольстве Франции, заехал на служебной машине за Фонтеном и Петреску, чтобы отвезти их на обед. Погода была теплой, небо облачным.
– В этом городе самый странный климат на планете, – грустно сказал Сент-Астье. – В течение шести месяцев в году над Лимой висит это неподвижное облако, накрывая его, как крыша. Дождя не бывает никогда. Французский профессор, который преподает географию в Университете Сан-Маркос, не может объяснить своим студентам, что такое дождь, если тем не приходилось путешествовать. Они знают только слово. Когда из-за тумана мостовая становится влажной, жители Лимы говорят: «Видите, какой дождь?» Когда температура падает на один градус, они вздыхают: «Холодно». А летом шесть месяцев сияет солнце, сейчас вы могли бы увидеть солнце за городом, в тридцати километрах. Как жаль, что у вас не будет времени поехать в Анды.
– Сколько индейцев на улицах! – воскликнул Фонтен, разглядывая толпу на тротуарах.
– Ну да! Половина населения Перу – чистокровные индейцы, они еще говорят на кечуа. Они живут на земле, здесь их опора, их стада лам. А вот Университет Сан-Маркос, где вы сегодня будете выступать. Он самый старинный на всем континенте, да-да, он старше Гарварда или Вильямсбурга.
– Господин министр, – спросил Фонтен, – вам знакома молодая особа по имена Долорес Гарсиа?
– Я не министр, – вздохнул Сент-Астье, – я всего лишь советник посольства и поверенный в делах в отсутствие моего начальника, который сейчас в отпуске в Париже… Лолита Гарсиа? Кто же не знает Лолиту?.. Она очень нам помогает. Когда на собраниях Альянс Франсез нужно, чтобы кто-нибудь почитал стихи, она нам никогда не отказывает.
– Она очаровательна, – сказал Фонтен.
– Она талантлива, – отозвался Сент-Астье. – На прошлой неделе она играла на площадке перед церковью Святого Франциска, ауто,
[14]
то есть мистерию El Viaje del Alma, «Странствие души» Лопе де Веги… Это было прекрасно.
– Охотно верю, – согласился Фонтен.
Автомобиль катился по улочкам нового квартала. Густые бугенвиллеи, красные и фиолетовые, оплетали белые дома.
– Мы в пригороде Мирафлорес, – пояснил Сент-Астье, – здесь живет наш хозяин… Видите, глубокоуважаемый господин Фонтен, новые дома здесь строились одновременно в мадридском стиле – обратите внимание на эти выступающие деревянные балконы – и в стиле модерн, с белыми пустыми пространствами… Немного напоминает Марокко эпохи маршала Лиотэ.
– Мэтр, – вмешался в разговор Петреску, – у дон Эрнандо будет Долорес Гарсиа. Я ее пригласить… для вас.
– Почему для меня? – спросил Фонтен. – Для радости всех нас.
– Сегодня вечером, – сказал Сент-Астье, – я буду счастлив послушать вас, глубокоуважаемый господин Фонтен. Здесь, в десяти тысячах километров от Франции, мы очень ценим таких гостей, как вы.
– Вам тут скучать не приходится, – сказал Фонтен. – Жительницы Лимы такие красивые.
– У них, – ответил с удрученным видом Сент-Астье, – самые большие глаза и самые маленькие ножки на свете, но мужья их ревниво опекают. Это по преимуществу католическая страна, хотя у индейцев есть еще странные поверья вроде религии солнца… Уверяю вас, это отнюдь не рай для холостяков… Вот мы и приехали.
Им навстречу вышел дон Эрнандо, солидный и величественный. Он по-французски представил гостям испанского посла с супругой и двух молодых женщин: Мариту Мигес де Рока и Долорес Гарсиа. Лицо Фонтена озарилось радостью.
– Мой ангел-хранитель, – объяснил он. – Вчера вечером она спасла меня от хищных зверей, которым Овидиус Назо бросил меня на растерзание.
Он с юмором рассказал о своей вчерашней встрече с журналистами. За столом ему досталось место между хозяйкой дома, которая говорила только по-испански, и Долорес; с ней, как со старой знакомой, он незаметно для присутствующих обменялся дружескими репликами.
– После обеда, – сказала она ему тихонько, – постарайтесь избавиться от Сент-Астье и Овидия. Я хотела бы показать вам Старый город.
Он заговорщически улыбнулся:
– Договорились, я сбегу.
И они присоединились к общему разговору. Дон Эрнандо, историк по образованию, хотел объяснить гостю, что между индейской и кастильской традициями идет тайная война.
– В Мексике, – сказал он, – индеец одержал победу над испанцем. У нас же борьба все еще продолжается, и сейчас в Перу по-прежнему правят старинные испанские семейства. Но поскольку теоретически у нас всеобщее избирательное право, всякого рода демагогам ничего не стоит начать подстрекать индейцев.
– Почему демагогам? – взволнованно спросила Долорес. – Надо ведь что-то делать… бедных индейцев эксплуатируют владельцы асьенд.
– Momentito, – сказал Таварес, – momentito… В Южной Америке на испанцев всегда клеветали, господин Фонтен, потому что англосаксонские историки первыми написали историю завоевания страны… Они, англосаксы, решили индейскую проблему, уничтожив коренное население. А мы их спасли и обратили в христианство. Надо было бы написать «Жизнь Писарро»,
[15]
чтобы показать, что конкистадор отнюдь не был человеком лживым и жестоким, он сам чуть было не стал жертвой своей веры в Верховного инку.
– Я мало что обо всем этом знаю, – скромно сказал Фонтен, – но помню, меня весьма тронула история этого, как его… э-э… Атауальпы, который доверчиво пришел на встречу, а его заточили в тюрьму… Там есть сцена, достойная «Саламбо», когда он повелел своим подданным наполнить золотом целую комнату, чтобы купить свою жизнь. Но хотя выкуп был заплачен, конкистадор велел его задушить.
– Вы не так уж мало знаете, маэстро, – сказала Долорес. – Это печальная правда.
– Вы интересуетесь историей инков, господин Фонтен? – спросил Сент-Астье. – Мы покажем вам музей Магдалены.
Долорес наклонилась к Фонтену.
– Нет, – прошептала она, – его вам покажу я.
После обеда хозяин повел гостей смотреть картины:
– Вам следует знать, господин Фонтен, что после завоевания страны в шестнадцатом—семнадцатом веках в Куско, древней столице инков, появилась школа художников, многие из них были индейцами. Они хотели подражать испанской живописи, с которой познакомились благодаря конкистадорам, вот только сцены из Нового Завета у них были окрашены местным колоритом: пальмы, бананы, гранаты и даже их бог солнца… Поскольку золота в Перу было в избытке, эти художники использовали его, чтобы усилить яркость красок, как в Византии, и даже еще больше… Вот посмотрите…
