– Все здесь? Да, уже на месте. Сколько? Ровно, как договаривались. Двадцать штук. Если точно, двадцать тысяч четыреста. Надеюсь, это решит нашу проблему. Нашу общую проблему. Должно решить. Всегда решало. Значит, по рукам? Спасибо за гибкость. Что вы. И, конечно, хотелось бы избежать подобных эксцессов в будущем. Вы прекрасно знаете, что ситуация просто вышла из-под контроля. Это не наша вина. Инициатива снизу. Вопрос управляемости. Наши договоренности всегда в силе. Вы сделаете что-нибудь, чтобы восстановить баланс? Уже. Ну, и отдельно хотелось бы про эти слухи. Знаете, брат на брата. Злые языки говорят, могла быть утечка. Что вы, что вы. Это не в наших интересах. Мы держимся за наши отношения. Что же. Можно забирать? Да, мы дадим распоряжение. Спасибо, Максим Петрович. Вам спасибо, Алексей Феликсович.
– Сюда!
– Шагом вперед, – скомандовал Летяга. – К этим трем.
Алексей Феликсович, Феликсович, Феликсович. Спасибо, Алексей Феликсович. Есть, Алексей Феликсович. Принято. У Артема зачесалась рука, предплечье. Там корки уже были, вместо наколки.
– Так, вы, кротяры, сюда живей! – рыкнули им из темноты. – Сдавай металлолом!
Хриплый голос. Низкий, грудной.
Зажегся маленький фонарик. Стал скакать луч по низам, по зеленым ящикам, по трафаретным надписям, считая цинки.
– Раз. Два. Свободен, что стоишь? Циркулируем. Три, четыре. Все, сдал. Гуляй. Пять, шесть.
Очередь Артема подходила, уже колотилось сердце, первым узнав, уже голова раскалилась, а он все ждал своей очереди, чтобы изблизи, чтобы точно понять…
– Семь, восемь. Сюда ставь, сюда. Следующий. Девять, десять. Поставил – и гуляй.
Они сдавали кому-то эти патроны. Все двадцать цинков – они их сюда привезли не для того, чтобы орденские могли держать оборону. Все, что требовалось от них – доставить двадцать тысяч патронов и передать их кому-то. Вот и все задание.
– Одиннадцать, двенадцать.
Артем слышал: одиннадцать, двенадцать. Его уже очередь подходила. Одиннадцать. Это же кролики. Куда они побегут. Двенадцать. А сдохнешь снизу. Тринадцать, смирные кролики, четырнадцать.
Он положил свои две коробки на пол. Неверной рукой потыкался в карманы, в разгрузку. Вытащил. Промахнулся мимо кнопки.
– Следующий! Ты где там застрял?
Маленький фонарик вместо трафаретных букв залез Артему в глаза – так же, как револьверный ствол ему в ухо лез.
Тогда Артем поднял против него свой собственный фонарь – увесистый, длинный, в миллион свечей – и щелкнул выключателем.
В жестком миллионном луче видно было, что он усох, побледнел, сморщился, пока возвращался с того света – но вот он был тут, и стоял уверенно, широко расставив толстые ноги, одной пятерней хозяйски грабастая поднесенные ему зеленые цинки, а другой – закрывая себя от света. Отчаянно застреленный Артемом – и ничуть не убитый его сопляцкими пульками. В новой красноармейской форме, на заказ пошитой под его бычье туловище.
Глеб Иванович Свинолуп.
Глава 18
Служба
– Ты какого хера творишь?!
Летяга врезал по фонарю, жирный луч сделал сальто, хлестнул по лишним лицам, обнаружил стены, пол, потолок – все тут, оказывается, имелось. Какой-то коридор, какая-то дверь, какие-то люди. Люди жмурятся, матерятся. Двое во вспышке проявились подле друг друга: знакомые будто Артему. Один – брыластый, лысеющий и машинкой остриженный по серебристым вискам, в офицерском бушлате. Другой – остроносый, под глазами мешки, волосы темные уложены, откуда бы его Артем знал, как во сне встречались…
Пока фонарь в угол укатывался, Артем успел ухватить автомат, а наставить на Свинолупа не успел – вцепились и в руки, и в автомат, и разорвали в разные стороны; погас свет; в черноте навалились на два вроде бы знакомых красных силуэта разные незнакомые, прикрывая тех собой от пуль.
– Это красные! – захрипел Артем. – Пусти! Мы красным патроны привезли! Это красные!!!
– Тихо. Тихо-тихо…
– Это что за говно у вас развыступалось? А?!
Ладонь в беспалой кожаной перчатке – Летягина – заткнула его, на вкус как ружейное масло, соляра, порох и старая кровь. Артем вцепился в нее зубами, задергался, закричал забитым ртом непонятно что. Зря грыз – у Летяги нервов нет. Сорвали прибор со лба, ослепло ночное видение.
– Не тъожь его! – Лехин голос, и Лехиного автомата перещелк. – Сава, наших бьют!
– Отпустили! Отпустили его! – это Савелий уже. – Всех положу сейчас!
– Дамир… Омега…
В черноте крякнуло, хныкнуло, забулькало передавленным горлом, полыхнула очередь – в потолок, захрипел кто-то, завырывался, исступленно заголосил.
– Кончать? – прерывисто дыша, спросили в темноте.
– А у вас тоже не все гладко, – гыгыкнул невидимый Свинолуп. – А, спецура?
– Нет. Не сейчас. Сюда их, за мной, – Летягин бас.
– Полкан сказал, если будут чудить…
– Я в курсе, что полкан. За мной их!
– Это что было? – голос знакомый, не Свинолупов, а такой – усталый, ленный; от этого голоса встает перед незрячими глазами бордель, занавески изнутри подсвеченные…
– Все, простите за накладочку. Забираем, уходим! – Летяга.
Стальные ручищи поволокли Артема по полу, товарищи его сзади засучили ногами, замычали – но орденские хорошо обучены, у них не вырвешься.
– Сюда их. Тут клади их. Все, сам разберусь. Поднимайтесь. А вы харей в пол!
– Полкан сказал, всех троих в расход, если че начнется.
– В какое в расход?! Озверели?! – Савелий очнулся.
– Дамирчик, я помню. Я справлюсь. Обыскали их? Пустые они?
– Пустые.
– Все. Давайте. Я быстро.
– Ладно, пацаны… – с растягом согласились, с сомнением. – Пошли. Летяга сам пусть. Его кореш.
Застучали каблуки, как будто удаляясь – но тоже с сомнением, с притворством. Вроде вверх, а вроде и в сторону. Промасленная кожа отпустила рот.
– Это Свинолуп! Это кагэбэ красное! Мы красным патроны! Красным – мы – патроны! Ты сечешь, что делаешь?!
– У меня приказ, братик, – мягко ответил Летяга. – Доставить. Кому, что – не мое дело.
– Красным! Красным! Патроны! Мы с тобой! Их! С ними! В бункере! Пацаны наши там! Десятый! Ульман! Шляпа! Красные их! Ты помнишь это?! Тебя чуть! Меня! Как мы? Как вы – им?!
– Сказано со склада забрать и сюда привезти. И передать.
– Ты врешь! – заорал, сорвался Артем. – Пиздишь, сука! Предатель! Мразь! Ты их! Ты меня! Ты их всех, убитых! Ты пацанов наших! Вы! Ты, и гнида эта старая! Всех предали! За что – они?! За что сдохли?! Чтобы мы – мы! Красным – оружие?! Патроны?!
