Сейчас все случится. Сейчас будет горячо и скользко.
Свинолупу их не отговорить. Да он и не старается.
Надо их. Надо не дать им. Увести их.
Зачем им сейчас всем умереть? Они же могут еще жить.
Надо.
Его колыхало вместе с остальными – то на шипы, то обратно. Мутило от качки. У Артема осталось бедного воздуха всего капля. И он на эту каплю сказал: сначала шепотом, а потом громко.
– Там для вас нет ничего… Вам не надо на Ганзу! Не идите на Ганзу! Там вы никому не нужны! Слышите?! Люди! Не ходите! Пожалуйста! Не надо!
Мало кто услышал Артема, но Свинолуп услышал – близко стоял.
– Во! Никто вас там не ждет! – лениво, для порядка поддержал он Артема. – Тут ваше место!
– А куда?! Куда тогда?! Куда нам?! – заволновались ближние люди, и волнение водными кругами стало расходиться в стороны от Артема.
Они ведь ничего не знают, вспомнил Артем.
Они ведь верят, что ничего нет, кроме метро, кроме Москвы. Им ведь всем врут, что мир сгорел, что они одни, их в этих туннелях, их под землей держат, им даже про врагов ничего не объясняют, просто заперли их тут, в подполе, в темноте…
– Наверх! Наверх надо! Люди! Мир цел! Мы не одни выжили! Слышите? Мы – не одни! Москва – не одна! Есть другие города! Я сам слышал! По радио! Есть они! Можно идти отсюда – в любое место! Куда хочешь! Жить где угодно! Все открыто! Вся земля открыта!
Люди стали оборачиваться, искать его. И Артем тогда понял: вот сейчас, вот теперь-то нужно им рассказать. Рассказать, и пусть знают, и пусть решают сами. Кто-то подставил руки ему, кто-то – спину, и он стал взлезать по ним – чтобы встать на плечи другим, чтобы его стало слышно.
– Вас обманывали! Там все… Сверху! Питер! Екат! Новосиб! Владик! Все осталось! Одни мы тут… Мы тут! В свином дерьме! Хлебаем его, дышим им! Там – солнце! А мы вместо него – таблетки жрем! Нас тут… В темноте! В духоте! Держат! Расстреливают! Вешают! И мы друг друга… Душим, режем! А зачем?! За идеи чужие?! За станции эти?! За туннели?! За грибы?!
– ГРИБЫЫЫЫЫЫЫЫЫ! – подхватила толпа.
– Ты что, бля, делаешь?! – хрипел ему снизу Летяга. – Ты демаскируешь нас! Они же сейчас поползут отсюда!
Артем обнял людей воспаленными глазами – сухими и горячими. Как им объяснить-то? Как до всех достучаться?
Буйками вынырнули поблизости черные шапочки. Мельника посыльные. Сейчас его… С чужих плеч… Скинут. Но теперь нельзя прятаться. Теперь нужно обязательно досказать до конца все, что он не сказал им тогда, по глушилкам.
Свинолуп стоял молча, ждал, убедит ли этот полудохлый остальных отойти от лестницы. Стрелки ждали его приказа.
– Мы дохнем тут! Мы опухоли растим! Зобы! Все ворованное! Еда… У своих детей крадем… Одежда… У мертвых… Месим друг друга… В туннелях! Красные… Коричневые… Это зря все! Все! Братцы! Зря! Себе подобных жрем! В темноте! Ничего не знаем! Все врут нам! Все! Для чего?! Чтобы – что?!
– А куда деваться? – крикнули ему.
– Наверх! Можно уйти! Можно спастись! Там выход! Сзади! В туннеле! Люк! Назад идите! Там свобода! Там! Наверх вылезайте! И куда угодно! Сами! Сами живите!
– Он хотит нас от Ганзы увести! – проорал кто-то назло.
Увидел черные зрачки стволов. Одного, другого. В него целились. А он не успел еще им рассказать. Заторопился.
– Вы зря сейчас погибнете! Погибнете, а никто даже не узнает! Там мир целый! А мы тут… Под крышкой! Мы передохнем тут до единого, а никто не узнает! Это все ни зачем! Уходите! Не надо! Назад!
– Грибов где взять?!
– Провокатор! – крикнули. – Провокатор он! Не слушайте, люди!
– Стойте! – Артем махнул рукой, но тут изнутри толпы плюнулись в него свинцом.
От того, что махал, отшатнулся от пули в сердце. Попала она в плечо – снова левое. Толкнула Артема, сбила с мысли, опрокинула навзничь в толпу. И та, как только он замолчал, все сразу забыла.
– Грибоооооов! – завопил кто-то тоненько.
– ГРИБООООООВ! – застонал народ.
Летяга смог Артема вытащить, выровнять, накрыть собой – за секунду до того, как толпа пошла.
– Последний раз! – рявкнул Свинолуп, но задние ряды его и не слышали, и не видели.
Краем глаза увидел через пленку, как Свинолуп хлопает пулеметчика по плечу, а сам бежит вверх по лестнице, на балкон, прочь со станции. Ему нужно было дальше работать, делать важные дела, ему гибнуть было непозволительно. Он ушел, началось без него.
– Пустиииии! – сказала толпа пулеметчикам.
Летяга потащил Артема против людей – дальше от ограждений, дальше от стволов, греб изо всех своих медвежьих сил, а потоком их обратно притягивало, чтобы насадить на шипы, на вызревающие пули.
– Аааагонь!
Громыхнул пулемет, развернул жужжащие строки веером, скосил первый ряд. Артемовыми пулями скосил.
– Помилуй! – завизжал кто-то. – Помилуй, господи!
– Помилуй нас, господи! – застонал еще другой, женщина.
– Умрем тут! Помилуй!
– Там! Наверх! Уходите! Наверх! Не надо умирать! На свободу идите! – кричал им Артем, но тонул в разошедшемся, как электричество мгновенно – «Помилуй!»
И с этим плачем все тысячи надвинулись на ограждения, на пулемет.
– Помиииилуууууй господи!
Их не учили такому, поэтому каждый со своей музыкой говорил эти два слова. Жуткий от этого получился хор, нездешний, неземной. Задергали зажатыми внизу руками, чтобы покреститься, но достать их оттуда, снизу, не смогли. И пошли вперед безрукие, наступая на тех, кого выкосило, ничему у них не учась.
– Помиииииилуууууууууй! – завопил Леха, хватаясь за своего Христа.
Первые упали, вторые стали мягкими щитами для третьих. Артем с Летягой и Леха с Савелием – хотели назад, от пулеметов, а толпа все равно хотела вперед, потому что сзади для себя не видела ничего.
Артем и сам был безрукий, и не мог толпу остановить больше никак.
Заголосили сверху автоматы по головам, стали мякнуть тут и там люди, но в давке больше не могли упасть, и оставались стоять на ногах, даже умерев. Смерти тут никто не испугался. Может, им и хотелось на заклание уже, чтобы хоть куда-нибудь деть надоевшую жизнь и наконец успокоиться. Только пели «Помилуй» и все равно шли на лестницу, наверх, на тот верх, который понимали, – и на пули.
Пока меняли магазин в пулемете – секунды – сто рук уже схватились за ограду и разняли ее на части. Через мгновенье пулеметчику выдавили глаза, командира расчета разорвали, задушили остальных, и поползли, живые и мертвые вместе, наверх, лавой из вулкана. Не стали даже у утопших отбирать оружие, не до того было.
Полетели вниз с лестницы, с балюстрады автоматчики, беззвучно и согласно. Артем шел назад, в туннель, к люку, но все равно поднимался вместе со всеми по лестнице на балконы; уносило к переходу на Ганзу.
