А полковник внезапно почувствовал, что от пения и возбуждения у него возникли сильная жажда и голод.
– Посошок на дорожку, как принято говорить! – шутливо предложил он и хлопнул одного из капитанов по плечу. Большая часть офицеров с готовностью последовала за ним внутрь казино.
Шел уже шестой час, когда один из младших лейтенантов, слегка пьяный, вышел из казино и передал майору приказ полковника:
– Выступаем завтра, на рассвете.
В десять утра на следующий день батальон с грохотом выкатился из Асмары. У полковника пошаливала печень, и он был очень раздражен. Вечером всеобщее веселье перешло все границы, он пел не переставая, пока не охрип, и выпил огромное количество «Слез Христовых», прежде чем отправиться наверх с двумя юными девицами.
Джино стоял на коленях на заднем сиденье «роллса» рядом с графом, держа над его головой зонт, а водитель старался объезжать рытвины и ухабы. Но граф все равно был бледен, его подташнивало, на лбу то и дело выступала испарина.
Сержант Джино хотел как-то подбодрить его. Ему совсем не нравилось, что его добрый граф пребывает в столь печальном состоянии, поэтому он решил вновь раздуть огонь боевого настроения, которое владело всеми вчера.
– Вы только вдумайтесь, граф! Мы – самое первое подразделение из всей итальянской армии, которое вскоре встретится с неприятелем! Мы первыми столкнемся с этими кровожадными, жестокими и безжалостными варварами!
Граф послушно задумался над этим. Думал он очень сосредоточенно, с растущим раздражением и ощущением тошноты. И вдруг осознал, что именно он, Альдо Белли, идет во главе наступления, является как бы острием копья, направленного в сердце Эфиопии, именно он – из всех трехсот шестидесяти тысяч солдат и офицеров, что составляли мощь итальянской экспедиционной армии. И вдруг припомнил ужасающие истории, которые рассказывали о страшном несчастье, имевшем место при Адуа. Одна из этих историй пугала более всех остальных – что эфиопы кастрируют своих пленников. При этой мысли он тут же ощутил, как содержимое этого благородного мешочка, что висит у него промеж ног, с силой втягивается куда-то внутрь, а на лбу снова выступает обильный пот.
– Стоп! – закричал он водителю. – Остановись немедленно!
Едва отъехав на пару миль от центра города, колонна смешалась и сбилась в кучу, вынужденная внезапно остановиться вслед за ведущей машиной, и майор, повинуясь громким и настоятельным воплям полковника, поспешил вперед, к командирской машине, где узнал, что порядок следования теперь будет иной. Командирская машина займет место точно в центре колонны, а шестеро мотоциклистов уже не будут выступать в роли передового дозора, так как теперь назначены прикрывать ее с обеих сторон.
Прошел еще час, прежде чем был установлен новый порядок движения и колонна возобновила путь на юго-запад, в огромное пустое пространство, за которым смутно виднелся закрытый дымкой горизонт, в пустыню, распростертую под обжигающим и огромным синим куполом небес.
Графу Альдо Белли теперь стало гораздо спокойнее ехать, зная, что впереди него находятся триста сорок пять великолепных пар тестикулов крестьянских парней, о которые местные варвары вольны тупить свои ножи.
В тот вечер колонна остановилась и встала бивуаком на ночлег в пятидесяти пяти километрах от Асмары. Даже граф не решился бы утверждать, что это был форсированный марш, особенно для моторизованной стрелковой части, но в этом имелось некоторое преимущество: отсюда можно было послать пару мотоциклистов с рапортом генералу де Боно, лишний раз убеждая его в патриотическом рвении, преданности отечеству и высоком боевом духе солдат и офицеров третьего батальона, а на обратом пути эти мотоциклисты непременно прихватят в своих колясках бруски льда из казино, густо посыпанные солью и укутанные соломой.
На следующее утро к графу почти полностью вернулось отличное настроение. Он плотно позавтракал вместе со своими офицерами на свежем воздухе, в тени растянутого брезентового навеса, после чего, усевшись на заднем сиденье «роллса», дал приказ трогаться, по-кавалерийски подняв вверх сжатый кулак.
«Роллс-ройс» с развевающимися флажками и сверкающим боевым штандартом по-прежнему плавно двигался вперед в середине колонны, и даже скептически настроенному майору казалось, что сегодня они пройдут немалое расстояние.
Слегка бугристая поверхность поросшей травой земли почти незаметно уходила назад под колесами идущих машин, а синеватые горы, нависавшие справа, постепенно сливались с более светлой и более обжигающей синевой небосклона. Переход в пустынную зону проходил так постепенно, что мог привести в заблуждение невнимательного наблюдателя. Акации с их несколько сплющенными кронами по мере продвижения вперед попадались все реже, встречающиеся деревья были более низкорослые, более искореженные ветрами и более колючие, пока наконец вообще не перестали встречаться; вместо них вокруг виднелись заросли колючего кустарника, так называемых терний Христовых – серые, низкие и усеянные жуткими шипами. Вокруг была выгоревшая и потрескавшаяся земля, то тут, то там виднелись кочки, поросшие верблюжьей колючкой, а горизонт тянулся сплошной непрерывной прямой линией, охватывая их со всех сторон. Район был настолько плоский, невыразительный и практически бесцветный, что создавал иллюзию того, что они находятся на огромной тарелке, а ее края чуть поднимаются, чтобы достать до неба.
Через это дикое пространство была проложена дорога, напоминающая след от клыка чудовищного хищника, прочертившего канаву в тучной красноватой почве. Колеи были глубокие и настолько плотно умяты проезжавшими здесь машинами, что днище «роллса» то и дело задевал случайный бугорок, оставшийся между ними, а поднимаемая колесами красноватая пыль так и висела в нагретом воздухе и еще долго тянулась позади колонны после ее проезда.
Полковнику было тоскливо и не слишком удобно. Всем, даже ему самому, постепенно становилось все более понятно, что в этом пустынном пространстве не скрываются никакие враждебно настроенные орды врагов, так что он вновь обрел прежнее мужество и изнывал от скуки.
– Обгони-ка колонну и поезжай впереди, – велел он Джузеппе, водителю «роллса», и тот, вывернув вбок, погнал вперед, обходя идущие впереди грузовики, и граф весело отсалютовал майору Кастелани, который злобно пялился на него и ругался сквозь зубы.
Когда два часа спустя Кастелани снова нагнал полковника, тот стоял на полированном капоте «роллс-ройса» и осматривал в бинокль горизонт, возбужденно пританцовывая при этом и настоятельно требуя, чтобы Джино побыстрее распаковал его спортивную винтовку «манлихер» калибра 9,3 мм, упрятанную в кожаный чехол. Оружие было штучной работы – ложе и приклад из выдержанного ореха, вороненая сталь ствола украшена гравировкой и инкрустациями из 24-каратного золота – сплошные охотничьи сцены, кабаны и олени, охотники на конях, несущиеся вперед гончие.
Не опуская бинокля, он отдал Кастелани приказ развернуть рацию и поднять антенну, чтобы послать генералу де Боно радостное и полное энтузиазма сообщение, что батальон замечательно быстро продвигается вперед и вскоре они займут все командные позиции на подходах к ущелью Сарди. Также майору было приказано устроить укрепленный лагерь, окружив его грузовиками, и включить холодильник для приготовления льда, пока сам граф будет производить разведку в направлении, которое он в данный момент столь внимательно обозревает.
