Несколько баркасов, сцепленных друг с другом, служили понтонами для моста через реку. Поверх баркасов была проложена дорога из бревен. Мост позволял быстро перебрасывать воинов из лагеря туда, где они нужны.
– Они тщательно все спланировали, – высказал свое мнение Зарас, разглядывая крепость.
– Да, критяне больше всего славятся своей… тщательностью и предусмотрительностью, – согласился я, продолжая осматривать местность в поисках малейших изъянов. Но, сколько ни искал, нашел только одно слабое место. Плавучий мост. Но я уверился, что этого достаточно.
Я снова перенес внимание на пристань, где стояли три большие триремы. Изучил способ разгрузки корабля, не слишком удачный. Если бы мне предстояла такая работа, я бы установил над открытыми люками треножники и тали и поднимал бы ящики на палубу на соломенных тюфяках. Тут ждали бы телеги, которые перевезли бы ящики за ворота в крепость.
Рабы критян выносили каждый ящик отдельно, поднимаясь по лестнице со дна трюма на палубу. При такой системе нужно несколько дней на разгрузку каждого корабля.
Я встревожился. Пока я своими глазами не увидел то, что увидел, я не представлял себе грандиозности задачи. Одно дело рассуждать о сотнях лаков серебра в слитках, и совсем другое – справиться с физической тяжестью и объемом такого сокровища, чтобы захватить его и увезти на сотни лиг через море, горы и пустыни, уходя от рвущегося отомстить войска.
Я начал думать, что взвалил на плечи непосильную задачу. Отчаяние подсказывало мне единственное решение: если все-таки удастся захватить такой огромный груз, нужно будет вывезти его на глубокое место в Среднем море и выбросить в воду, чтобы до него не могли добраться ни царь Беон, ни Верховный Минос.
А я с уцелевшими людьми постараюсь уйти от гнева критян в безопасность Фив. Возможно, тогда удастся убедить Верховного Миноса, что преступник – царь Беон, но я в этом сомневался.
Решение пришло не сразу, я целый час пытался одолеть эту задачу, пока мы с Зарасом лежали в зарослях папируса. И вдруг меня осенило. Это был такой остроумный выход, что его красота меня ошеломила.
Сначала я решил, что все объясню Зарасу, но потом не стал затруднять его чем-то настолько простым и в то же время дьявольски сложным.
Я посмотрел на солнце. Некоторое время тому назад оно достигло зенита и уже было на полпути с неба. Я снова взглянул на три корабля с сокровищами и, кажется, улыбнулся. Я чувствовал, что Зарас внимательно наблюдает за мной. Он понял, что я что-то придумал, и с нетерпением ждал моих приказов, которые я еще не был готов ему отдать.
– Довольно! – сказал я ему. – Надо уходить.
– Куда, Таита?
– К нашим лодкам. До наступления ночи предстоит много сделать.
Солнце уже садилось, когда мы с Зарасом смогли вплавь и вброд вернуться туда, где оставили в лагуне свои маленькие лодки. Люди обрадовались, увидев нас снова. Думаю, они старались убедить себя, что нас не обнаружили и не убили враги и они не остались без старших и со скудными средствами. Они боролись за право получить мой приказ.
Первой из многих предстоящих мне трудных задач было переправить всех до единого моих тяжело вооруженных воинов, из которых почти никто не умел плавать, через глубокие речные потоки и добраться до крепости.
Для этого я выбрал самое маленькое и легкое из наших судов. Потом приказал снять с оставшихся двух кораблей все канаты и полезные вещи. Я подумывал, не сжечь ли корабли, но критяне обязательно увидели бы дым и послали воинов проверить. Поэтому я приказал прорубить днища и затопить суда в самой глубокой части лагуны.
Потом мы перегнали единственный выбранный мной корабль через лагуну и вытащили на восточный берег, ближайший к крепости. Тут мне потребовались все люди, чтобы отволочь корабль по сухой земле в речной проток. Я приказал использовать все веревки, какие мы взяли с двух затопленных кораблей, и привязать к носу оставшегося.
Сто человек взялись за веревки, киль заменил полоз, и корабль заскользил по стеблям папируса, раздавленным его тяжестью. Тем не менее, пока мы добрались до берега главного протока, нам пришлось преодолеть почти пол-лиги. Время уже подходило к полуночи, и горбатая луна высоко поднялась в небо.
На берегу я позволил людям немного отдохнуть, надеть доспехи и съесть холодный ужин. Затем, приглушив весла и забирая с собой по пятьдесят человек за раз, мы начали переправу. Когда все очутились на другой стороне, я разделил наше небольшое войско на два отряда.
Больший отряд, из ста пятидесяти человек во главе с Зарасом, я отправил через густой тростник, чтобы они как можно ближе подобрались к главным воротам крепости, оставаясь незамеченными. Здесь они должны были укрыться и ждать моего сигнала.
Прежде чем расстаться, я объяснил Зарасу свой замысел. С экипажем из пятидесяти человек я переправлюсь через проток. Моя задача – уничтожить плавучий мост, соединяющий главный вражеский лагерь с островом, где устроена сокровищница. Перед расставанием я коротко обнял Зараса и повторил приказ, чтобы избежать недопонимания.
Потом я отослал его, поднялся на борт ожидающей галеры и приказал грести. Течение было быстрое и сильное, но люди с готовностью навалились на весла, и, держа к противоположному берегу подальше от крепости, мы быстро шли вверх по течению. Вскоре показалась белая сторожевая башня крепости, освещенная луной. Это зрелище подбодрило моих гребцов, и они удвоили старания.
Мы прошли последний поворот, и перед нами лежала крепость. Триремы стояли там же, где я видел их в последний раз – у каменного причала гавани. Луна светила достаточно ярко, и я увидел, что две из них сидят в воде по-прежнему низко: груз слитков еще оставался на них. Третья трирема чуть поднялась в воде, освобожденная от большей части груза. Тем не менее я оценил оставшиеся ящики с серебром как половину первоначального их количества.
Критских часовых нигде не было видно. На борту больших кораблей ни огонька. Но в конце пристани горел костер, и по обе стороны от ведущих в крепость ворот пылали в креплениях факелы.
Я снял бронзовый шлем и положил на колени. Потом куском ярко-желтой ткани, которой обвязал горло, прикрыл нижнюю часть лица. Эта редкостная ткань называется «шелк». Она крайне редка и стоит в серебре в сотни раз больше своего веса. Ее привозят из далекой восточной земли, где ее ткут не люди, а черви. Она обладает волшебной силой. Может отвести злые чары и такие болезни, как чума и желтуха. Однако я ее использовал, просто чтобы скрыть лицо.
Черты моего лица настолько приметны, что для меня всегда велика опасность быть узнанным другом или врагом. Красота имеет свою цену. В цивилизованном мире, под которым я понимаю Египет, больше всего известно после лица фараона, вероятно, мое лицо. Снова надев шлем, я превратился в безликого человека в массе безликих людей.
Когда мы на веслах приблизились к пристани, света факелов хватило, чтобы разглядеть закутанные в попоны фигуры стражей, лежащих у костра.
