– Могли бы динамитом, – сказал Красильников.
– Малым количеством тут ничего не сделаешь, а большим погубишь ценности. Тот, кто тут усердствовал, знал, что они не пустые. По отчетам предыдущего управляющего, здесь все же есть какие-то ценности. Немного бриллиантов, золотые монеты, иностранная валюта. Не в тех, конечно, количествах, что у нас в Париже, но все же…
Кольцов обратил внимание на два очень узких, но тоже зарешеченных окошка.
– Нет-нет, через окошки невозможно. Они вошли сюда через дверь. Сторож исчез, его до сих пор не нашли. Я так думаю, скорее всего, его бандиты убили.
– И что теперь? – спросил Кольцов.
– Не знаю. Доложил Борису Ивановичу, жду указаний. Может, он в Париже найдет хорошего мастера. Мне тут полиция привозила одного. Знаменитого. Целый день бился – ничего. Возможно, из Англии фирмача придется вызывать. Только чтобы вскрыть и извлечь ценности. Сами сейфы – на переплавку.
Они снова вернулись на второй этаж, в апартаменты.
Поднимаясь по ступеням, Кольцов подумал о Миронове. Интересно, смог бы он вскрыть эти сейфы. Целые, не изуродованные, может, и смог бы.
Ниточка памяти потянула его в Феодосию, где тоже орудовали такие же грабители сейфов – братья по лому и молоту. Сколько же их развелось во время войны – убийц, воров, грабителей, «медвежатников»! В какие только уголки света они не заползли!
Кольцов поделился с Ильей Кузьмичом своими проблемами. Их было не меньше, чем у Болотова. В конце этого разговора он сказал, что ему крайне необходимо встретиться с Яковом Слащевым, но каким способом найти его в этом многомиллионном городе, он пока не может придумать. Не обращаться же, в самом деле, к белогвардейскому руководству!
– Мне кажется, я смогу вам помочь. Во всяком случае, попытаюсь, – выслушав Кольцова, сказал Болотов.
– Каким образом? – спросил Кольцов.
– В Константинополе с недавних пор обитает мой парижский знакомый Ростислав Карлович Юренев. Он занимает здесь даже какой-то общественный пост. Он мне что-то рассказывал о генерале Слащеве. Я так понял, он с ним знаком. Я не вникал в их дела, но, надеюсь, он подскажет, где искать Слащева.
Глава восьмая
На следующий день Болотов ненадолго отлучился и принес адрес Слащева: квартал Везнеджилер, улица Де-Руни, дом 15–17.
Кольцов решил не торопиться. Надо было хорошо подготовиться к этой встрече, продумать все, что он скажет этому своему давнему знакомому. Узнает ли его Слащев? Не сдаст ли тотчас контрразведке? И еще вопрос: когда идти? Как рано он встает? Утром обычно находится много домашних дел. А днем он может куда-нибудь уйти. Но разве можно узнать распорядок дня незнакомого человека?
И они решили идти не рано и не поздно, ближе к полудню. Сразу договорились: Красильников к Слащеву не идет. Он будет находиться неподалеку от дома, на подстраховке.
У Болотова, человека исключительной четкости и предусмотрительности, нашлась привезенная им из Франции подробная карта Константинополя. Они с трудом отыскали квартал Везнеджилер и улицу Де-Руни, Она была длинная, узкая и тянулась вдоль бухты Золотой Рог.
Из дому Кольцов и Красильников вышли порознь, твердо соблюдая уговор: непрестанно держать партнера в зоне видимости. На помощь приходить лишь в самом крайнем случае.
Кольцов шел впереди, за ним на приличном расстоянии – Красильников. Когда он терял Кольцова из вида, прибавлял шаг и вскоре находил его. Повернув в очередной переулок, Кольцов ждал на углу, пока Красильников не увидит его и не даст ему об этом сигнал.
Улица Де-Руни была безлюдная. Домов почти не было видно, они скрывались в глубине дворов за высокими заборами.
Возле дома, где, согласно адресу, жил Слащев, Кольцов остановился и обернулся. Стал ждать. Увидев в конце улицы возникшего Красильникова, Кольцов постучал в калитку висящим на цепочке молоточком.
Спустя короткое время дверь калитки отворилась, и на пороге встал бородатый янычар. Это был Мустафа.
– Русский? – пристально оглядев Кольцова, спросил турок.
– Русский.
– Что угодно?
– Угодно генерала Слащева.
– Он вас приглашал?
– Не помню. Наверное, приглашал. Но это было давно.
– Как вас представить?
– Скажешь, старый знакомый.
– У него много старых знакомых.
– Я – один из немногих. Мне кажется, он будет рад меня видеть.
Калитка захлопнулась. Ожидая, Кольцов посмотрел вдаль и увидел лениво прислонившегося к забору Красильникова.
Вновь открылась калитка, и в ее проеме встал босой, в распахнутой рубахе Слащев. Он изучающе, с головы до ног, оглядел гостя и лишь после этого неприветливо сказал:
– Не имею чести… Ну, я – Слащев. Что надобно?
– Поговорить.
– Не имею времени. Извините, – и он стал закрывать калитку.
Кольцов стал лихорадочно думать, как ему напомнить о их той давней драматической встрече? Еще мгновение, он захлопнет дверь калитки, и уже больше Кольцов никогда не сумеет встретиться с ним вот так, с глазу на глаз, потому что, прежде чем встретиться с посетителем, отсеивать посетителй, судя по всему, он доверил этому злому янычару.
– Я тоже был тогда очень занят там, под Каховкой, в Корсунском Богородицком монастыре, – торопливо сказал Кольцов. – Но я нашел для вас время.
В калитке какое-то время оставалась только узкая щель. Слащев через нее долго и внимательно всматривался в Кольцова. Затем резко распахнул калитку:
– Входите!.. Черт, знакомое лицо, – озабоченно сказал он. – Вас у меня тысячи. Упомнишь ли всех!
– Смею надеяться, я не вхожу в эти тысячи.
Эти слова «зацепили» Слащева. Он смотрел на Кольцова, и его лицо как-то напряглось, сосредоточилось. Он мучительно вспоминал.
– Контузия, понимаешь. Память стала подводить, – виновато бормотал он и вдруг резко вскинулся, вскочил: – Помню! Комполка!
– Ты за жену приходил просить. Беременная жена была. Родила?
– Родила, родила! Девку! – торопливо и озабоченно говорил он, занятый уже явно какими-то своими, более важными мыслями. – Я о другом! Куда ты, парень, забрался! В самое пекло! Тебя тут же расстреляют.
– А я рисковый, – спокойно сказал Кольцов. Он уже понял: от Слащева ничего плохого ему ждать не следует. – Ты вон рискнул, и живой!
– Что мы тут, на улице, стоим! – окончательно убедившись, что это именно он, тот самый комполка, который в ту ветреную ночь спас под Корсункой их двоих. Нет, их троих!
Он схватил Кольцова за руку и повел его к своему домику. И при этом ворчливо выговаривал:
– Я тогда шел на самоубийство. У меня иного выхода не было. Жена дитя носила. А ты-то зачем сюда?
