Я уже подумала, не сбежать ли, вот только они могли меня заметить, да и все равно какая-то часть меня хотела войти в этот дом и сказать: «Да как вы можете сидеть здесь с этой женщиной, как будто меня и на свете не существовало? Как вы можете всем этим заниматься? Задавать вежливые вопросы, аккуратно разливать не слишком хорошее вино, и могу поспорить — на столе у вас стоит поднос с изображением моста, и сухие бисквиты, и вообще все точно так же, кроме другой женщины? Вам это не кажется странным? Неправильным?»
А потом Джек открыл дверь. Конечно, я его видела куда чаще, чем мог догадаться Патрик, но я не оказывалась так близко к нему с тех пор, как ушла. Я много раз могла бы приблизиться к нему, но мне не хотелось смущать или расстраивать его.
Джек улыбнулся мне. Такая чудесная, самая открытая улыбка. Его прекрасные глаза были точно такими же. А потом он принялся болтать со мной, совершенно естественно. Пояснил, что я постучала в дверь точно в ту же самую секунду, когда он произнес «тук-тук», собираясь рассказать анекдот, и каковы вообще шансы на то, что подобное может случиться? Наверное, один на тысячу, а то и на миллион? И я смеялась, когда появилась Морин с вежливым и озабоченным выражением лица, но это выражение мгновенно исчезло, когда она увидела меня. Морин явно пришла в ужас, как будто я была каким-нибудь грабителем.
А потом вышел Патрик, и его лицо стало уродливым от гнева, а следом пришел и его отец, чрезвычайно серьезный и нахмуренный, будто случилось какое-то несчастье вроде автомобильной аварии. Явился и Саймон, уже взрослый, без хвостиков. Он даже не посмотрел на меня, а просто схватил Джека за руку, словно мальчика нужно было срочно спасать от меня.
И что бы я ни говорила, это не помогало. Они просто хотели, чтобы я немедленно ушла.
А у меня рвался из груди крик: «Но я люблю всех вас! Вы же были моей семьей!»
* * *
— Мы любили ее, — сказала Морин, осторожно поглядывая на Элен. — Мы действительно ее любили.
— Нельзя ли наконец сменить тему и поговорить о чем-нибудь более интересном? — спросил Патрик, но никто не обратил на него внимания.
Они уже покончили с ужином, и Джек заснул прямо на диване в гостиной. Элен думала, что все, похоже, выпили немножко больше обычного из-за волнений, вызванных появлением Саскии, и языки у них самым чудесным образом развязались.
— Конечно, мы огорчились, когда Патрик порвал с ней. Мне было ужасно ее жаль, — продолжила Морин. — У нее здесь совсем не было родных, видишь ли, она выросла в Тасмании, так что мы стали ей чем-то вроде семьи.
— Уверен, Элен совсем не хочется слушать все это, — бросил Патрик.
— Да я ничего не имею против, — откликнулась Элен, и это было, конечно, самое большое преуменьшение века.
— Людям случается разлюбить друг друга, — сказал Джордж. — И нельзя их винить за то, что они чувствуют.
— Знаю, — с легким раздражением произнесла Морин. — Но это не мешает мне жалеть бедную девочку.
— Саския должна оставить Патрика в покое, — заявил Джордж. — Это уже слишком долго тянется.
— Она была Джеку как мать. — Морин не обращала внимания на мужа и говорила это только Элен.
— Нужно было позволить ей видеться с Джеком, — сказал Саймон.
— Сколько раз я должен повторять одно и то же? Она никогда не просила о встречах с ним! — огрызнулся Патрик. — Как только я сообщил ей, что хочу просто со всем покончить, Саския будто взбесилась, полностью и абсолютно свихнулась!
— Ты разбил ей сердце, — произнесла Морин.
— Как бы то ни было, я считаю, что Джеку небезопасно находиться рядом с ней.
— К тому же ее мать недавно умерла, — добавила Морин.
— Похоже, у тебя провалы в памяти. Не ориентируешься во времени, — заметил Саймон.
— Она была очень близка со своей матерью, — продолжала Морин, обращаясь к Элен. — Они каждый день разговаривали по телефону. Мои мальчики просто одурели бы, если бы я попыталась звонить им каждый день! Хотя, уверена, с дочерьми дело обстоит иначе. — Она мгновение-другое помолчала с задумчивым видом. — А ты, Элен, со своей матерью разговариваешь каждый день?
— Нет, — улыбнулась Элен, хотя они почти ежедневно обменивались то электронными письмами, то сообщениями по телефону.
— Видишь ли, отец Саскии умер, когда та была совсем юной, и у нее не было ни сестер, ни братьев, так что мать осталась единственной ее родной душой, — пояснила Морин. — И она очень тяжело переживала смерть матери.
— Да к тому моменту уже больше месяца прошло после смерти ее матери! — напомнил Патрик. — И она болела до этого целый год. И сколько еще я должен был ждать? Не думаю, что было бы честным продолжать притворяться.
— Месяц — это ничто, — заметил Саймон.
Элен мысленно с ним согласилась.
— Послушайте мистера Сама Чуткость! Ты вообще порвал со своей последней девушкой, отправив ей эсэмэску! — сердито произнес Патрик.
— Это было очень вежливое и нежное сообщение. И я же с ней не жил.
— Когда Патрик только начинал свой бизнес, он был очень, очень занят, это понятно, и Саския перешла на неполный рабочий день, чтобы присматривать за Джеком. — Морин продолжала обращаться исключительно к Элен. — Она действительно была ему прекрасной матерью.
— Его мать Колин, — вставил Патрик.
— Ну да, конечно, дорогой, но Колин уже не было с нами.
— Ее вины в этом нет.
— Разумеется, нет. Я просто пытаюсь быть справедливой к Саскии и сказать, что она отлично справлялась.
— Колин справлялась бы гораздо лучше. И Колин не была сумасшедшей.
— Но ты же не бросал Колин, — возразил Саймон. — Так что ты не можешь знать наверняка.
— Знаю, — ответил Патрик. — Уверен. И в любом случае я бы никогда не бросил Колин.
В его голосе прозвучала такая отчетливая дрожь, что все за столом слегка поежились.
Элен видела, что все стараются не смотреть на нее. И почувствовала, как великолепный жареный ягненок с печеным картофелем превратились в тяжелый ком в ее желудке. Он, естественно, до сих пор любит свою покойную жену. Чертова девчонка умудрилась умереть до того, как успела ему наскучить или начала раздражать.
Отец Патрика глубоко вздохнул и улыбнулся Элен, не встречаясь с ней взглядом.
— Ну а мне бы хотелось побольше узнать о гипнотическом бизнесе.
Элен тоже улыбнулась, хотя и с трудом. Они и без того весь ужин говорили о «гипнотическом бизнесе».
— Я где-то читал, что Гитлер умел гипнотизировать, — заметил Саймон.
— Большинство политиков весьма искусны в использовании гипнотизирующих схем разговора, — машинально включилась в беседу Элен. Этот вопрос ей задавали постоянно, когда она выступала на каких-нибудь встречах. — Это очень простая вещь вроде повторения…
