– Могила, – заверил его Рафферти. – И за мистера Смита ручаюсь. Он из тех, кто блюдет полную конфиденциальность.
– Хорошо, Шэд, я знаю, что ваше слово дорогого стоит. Вот… – Кристиансен отдал ирландцу небольшой документ страниц на пятнадцать. – Но я хочу получить бумаги обратно как можно скорее.
– Они будут у вас завтра, – пообещал Рафферти. – И уверяю вас, Джек, я эту услугу не забуду.
Только после того, как мы вернулись в отель, отряхнули мокрые пальто и налили по чашке горячего кофе, Рафферти рассказал о документе, полученном от Кристиансена.
– Это отчет о смерти мистера Комстока, который подготовила личная служба безопасности железной дороги, – заявил он, когда мы уселись в холле. – Когда на путях происходит несчастный случай, особенно со смертельным исходом, железная дорога отправляет своих детективов провести дознание.
– Но разве власти не осуществляют расследование?
– Разумеется, но железные дороги не доверяют местным – ни здесь, ни где бы то ни было. Поэтому посылают своих ребят, которые – думаю, это не секрет для вас, доктор, – неизбежно приходят к выводу, что человек погиб в результате несчастного случая. Но даже при всей их предвзятости путейские детективы делают свою работу очень тщательно, вот почему железная дорога редко проигрывает дела в судах. А теперь давайте посмотрим, к каким заключениям они пришли в случае с мистером Комстоком.
Как и Холмс, Рафферти очень быстро читал, а потому через пару минут он уже добрался до конца отчета. Отложив бумаги на маленький столик между нашими стульями, Рафферти предложил:
– Ну, доктор, можете прочесть сами или я перескажу вкратце ключевые моменты.
– Думаю, пока вполне хватит пересказа. Пожалуй, Холмс захочет прочесть документ позже, как и я.
– Хорошо, слушайте, – начал Рафферти, усаживаясь поудобнее и делая глоток кофе. – Днем четырнадцатого декабря тысяча восемьсот девяносто восьмого года мистер Фрэнк Комсток и его прекрасная свежеиспеченная жена сели в поезд, который двигался в восточном направлении, из Сиэтла в Сент-Пол. В составе было несколько пульмановских спальных вагонов, и в одном из них заняла купе эта пара, севшая в Фарго-Мурхед. Билеты у них были до Сент-Пола, где молодожены собирались пересесть на поезд до Чикаго. Всю эту информацию предоставил другой пассажир, который коротко переговорил с четой Комсток в вагоне-ресторане. Тот же свидетель сообщил, что мистер Комсток в его присутствии выпил как минимум два бокала виски и был если не сильно пьян, то в изрядном подпитии.
– Интересно, в котором же часу свидетель с ними говорил?
– Хороший вопрос, доктор. Около шести вечера. Разумеется, в это время года к тому моменту уже стоит кромешная тьма, что очень удобно, если вы замыслили убить кого-нибудь. Потом, опять же со слов того свидетеля, супружеская чета около семи часов покинула вагон-ресторан, предположительно отправившись в свое купе. Что самое интересное, после этого мистера Комстока видел лишь один человек.
– Его жена.
– Именно, доктор! Показания леди очень коротки. Она утверждает, что они с мужем пошли в купе, по дороге болтали о выращивании пшеницы или о чем-то столь же увлекательном. Около восьми часов, по ее словам, мистер Комсток решил выкурить сигару и вышел из купе, поскольку жене не нравился табачный запах. И это, как она заявила детективам, был последний раз, когда она видела супруга живым. Когда спустя полчаса он не вернулся, она забеспокоилась и пошла его искать. Разумеется, не нашла. Вызвали проводника, опросили пассажиров. Ну и в заключение тело Фрэнка Комстока было найдено позднее тем же вечером у железнодорожных путей в пяти милях к востоку от Александрии.
– Он был мертв?
– Да. Выпав из поезда, он ударился головой о телеграфный столб. Зрелище еще то, могу себе представить. Официальная версия такова: вместо того чтобы отправиться в вагон-гостиную, где курили большинство джентльменов, он стоял в одном из тамбуров или даже на площадке в конце последнего вагона, каким-то образом выпал оттуда и убился.
– Есть ли какие-то улики, указывающие на то, что его могли столкнуть с поезда?
– А вот тут и начинается самое интересное. Согласно отчету, местного детектива – а занимался расследованием наш друг шериф Густав Бем – заинтриговали два факта. Во-первых, рядом или поблизости с телом не обнаружили ни сигары, ни спичек. Единственное объяснение миссис Комсток заключалось в том, что сигара и спички, возможно, выпали из рук ее бедного мужа и остались где-то на ступеньках тамбура еще до того, как несчастный вывалился из поезда. Если так, то две эти улики могли оказаться на рельсах в любом месте дороги.
– На мой взгляд, звучит не слишком убедительно, – покачал я головой.
– Но подобное возможно, и леди указала на это.
– А второй факт?
Рафферти сделал большой глоток кофе и продолжил:
– Вторая интересная деталь заключается в том, что одна дама в поезде видела миссис Комсток в коридоре пульмановского спального вагона примерно в четверть девятого: та быстро шла по направлению к своему купе.
– Как вдова это объяснила?
– Леди опять же не стала вдаваться в подробности. Просто сказала, что ей стало душно в купе и она вышла размяться.
– И шериф ей поверил?
– Кто знает? Но это неважно, поскольку не было никаких улик, позволяющих обвинить миссис Комсток или кого-то еще в преступлении. Тем не менее замечу, что шериф Бем хорошо сделал свою работу. Если верить детективам с железной дороги, он даже проверил, какая страховка была у Фрэнка Комстока. Можно было ожидать, что он застрахован на крупную сумму, но оказалось, что полиса нет вообще. Как уже сообщил чикагский приятель Холмса, Фрэнк Комсток покинул юдоль слез без гроша, что стало настоящим шоком для скорбящей вдовы.
– Правильно ли я понял, что дело о его смерти не возбуждали?
– Все верно. Коронер за неимением иных доказательств сделал вывод, что это был несчастный случай вследствие злоупотребления алкоголем.
– А вы что думаете, мистер Рафферти?
– Я бы не стал жениться на его вдове, – усмехнулся ирландец.
Когда Холмс наконец появился из своего номера около трех и встретился с нами в холле, Рафферти дал ему прочесть отчет. Изучив бумаги с обычной скоростью, Холмс сказал, что документ «наводит на размышления», но не стал дальше развивать эту мысль. Он барабанил пальцами по ручке кресла и выглядел словно школьник в ожидании перемены:
– Вы очень волнуетесь, – заметил я. – Вас все еще тревожит проблема Рочестера?
– Да, но еще больше меня беспокоит лакуна в самом центре этого дела, – ответил он, а нервные тонкие пальцы все так же без передышки выстукивали ритм.
– Что вы имеете в виду?
– Я имел в виду сам рунический камень, Уотсон. Он – источник и причина всех событий, ради него жадные люди идут на убийства, но при этом сам он по-прежнему прячется: мы знаем об артефакте лишь по рассказам других. Я так хотел бы увидеть камень своими глазами!
