— Справедливый вопрос, — сказал Адам. — Речь идет о Второй мировой войне.
— Именно тогда ты… — Мой голос прервался. Я не знала, как лучше спросить.
— Когда он умер, вы имеете в виду?
— Нет, я существую в нынешнем качестве гораздо дольше.
Он опустил голову, и волосы упали ему на лицо, скрыв от меня выражение лица. В голосе звучала скорбь.
— Это случилось в то самое время, когда крови и убийств стало слишком много. Я поклялся изменить наш образ жизни. Это была не первая моя война, но последняя.
— Почему именно эта война? — спросила я. — Чем она отличалась от других? — Я пыталась разглядеть его лицо под завесой волос. Я думала, что знаю ответ, но хотелось услышать это от него.
Он посмотрел на меня, его глаза подернулись пеленой тоски. В их глубине застыл ужас. Все войны одинаковы. Меняется только оружие. Я хотел, чтобы мой народ выжил, чего бы мне это ни стоило. Но это время и эта война… Даже я не мог всего вынести.
Он запнулся и сглотнул слюну с таким трудом, будто слова царапали горло.
— Я видел такое, чего не вынести ни живым, ни мертвым. Даже когда мой народ охотится на людей, мы не бываем настолько жестокими.
— Это больной вопрос! — вспылил Нико. — Мы не жестоки и убиваем лишь для того, чтобы есть. И охотимся на животных, а не на людей.
— И еще мы живем по законам, Нико, — предупредительно сказал Адам.
— По каким законам, Адам? — Насмешливый вопрос Нико взорвал и без того напряженную атмосферу. — У нас всегда действовали собственные законы.
Выражение лица Адама стало суровым, когда он встал и посмотрел на своего менеджера.
— Они были наши собственные. До сих пор. Тебе не следует забывать об этом. — В голосе Адама слышалась скрытая угроза.
— Я помню, кто я, Адам. Помнишь ли ты?
— Разумеется. А ты не забыл, кто здесь хозяин? Я устанавливаю законы. Так вот: Мы Не Охотимся. Точка.
Я поднялась и встала между двумя мужчинами. В последнее время мне приходится делать это слишком часто. Сначала Карлтон с Адамом, теперь эти двое. Почему всем мужики застряли примерно в двенадцатилетнем возрасте?
— Стоп! — сказала я. — Какого черта вы оба завелись? Это вампирская политика такая?
— В некотором роде, — протянула Андреа. Судя по голосу, происходящее ее заинтересовало. — С недавних пор у нас часто наблюдаются разногласия по различным вопросам.
— Это экспериментальное ранчо, Кейра, — объяснил Адам. — Я купил его, чтобы мы организовали здесь лабораторию и проводили научные исследования. Хотел, чтобы мой народ существовал в нормальных условиях, не убивая людей и не питаясь их кровью. Чтобы не представлять ни для кого угрозы и самим жить в безопасности.
— Допустим, — сказала я. — Вы можете есть нормальную пищу, но ведь этого недостаточно…
— Конечно нет, — поддержал меня Нико. — Мы должны пить кровь, чтобы жить.
— В наших лабораториях мы пытаемся создать протеины, содержащиеся в крови, — ответил Адам. — Сейчас мы смешиваем экстракты из натуральной крови животных с вином, которое заменит…
Фразу можно было не продолжать. И так понятно, что новый нектар должен заменить реальную пищу. Мне пришла в голову мысль, что это весьма похоже на попытку убедить себя в том, что ты ешь шоколад, когда на самом деле жуешь сою. Не очень убедительно…
— Где вы берете кровь?
— Только у животных, — заявил Адам. — И делаем это только гуманными методами.
— Он даже не позволяет нам охотиться на них, не так ли, Адам? — продолжал злиться Нико. — Даже чуть-чуть уменьшать поголовье стада. Даже твоя маленькая человеческая подруга понимает, что это глупо.
— Ты думаешь, я — человек? — Моему удивлению не было предела. Нико не мог не почувствовать мою истинную природу.
— Но ты же — не одна из нас, — возразил Нико.
— Твоя правда, — согласилась я.
— И кто ты на самом деле?
Судя по тону, он не верил ни одному моему слову. Я пожала плечами:
— Смогу точно ответить на этот вопрос через несколько недель.
Его бровь удивленно поднялась.
— Я не шучу, — пояснила я. — Буду знать наверняка чуть позже. Но в одном ты можешь быть уверен: я — не человек.
Нико рассмеялся:
— Если ты поверишь в это, Адам, я окажусь еще большим дураком, чем думал.
Рыжеволосый вампир опять уставился на меня; его усмешка была самой злобной из всех, которые мне приходилось видеть. Его взгляд блуждал по моему лицу, затем опустился ниже и снова вперился мне в глаза. Он явно оценивал меня — медленно и осторожно. Я почти физически ощущала его похоть. Как тогда, на ночной дороге. Он еще раз усмехнулся и, быстро поклонившись, повернулся к Адаму.
— Я не упрекаю тебя, Адам, — продолжал он. — Но, по-моему, госпожа Лендровер — очень большое удовольствие.
Одним движением, настолько быстрым, что я даже не успела ничего заметить, Адам прыгнул вперед и, схватив Нико за шею, с легкостью оторвал его от пола.
— Больше никогда так не говори, Нико! Ты забываешься!
Его голос прокатился по комнате раскатом громом, отдаваясь в каждом углу и отскакивая эхом от каждой стены. Андреа незаметно соскользнула со своего места и встала между мной и двумя мужчинами, как бы загораживая меня.
— Не двигайся, — прошептала она.
Я оставалась неподвижной, просто не в силах сдвинуться с места и будучи ошеломленной внезапным столкновением сил и интересов. От обоих вампиров исходило электрическое сияние, световые волны разных цветов. Их энергетические ноля наталкивались и крушили друг друга с яростью морских волн во время урагана. При этом мужчины каким-то чудом оставались неподвижными. Борьба за власть выражалась в столкновении энергий: рыжеволосый пытался выскользнуть из хватки босса, но Адам все еще держал его на расстоянии вытянутой руки.
— Мы должны остановить их, — прошептала я Андреа, стараясь не привлекать к себе внимания дерущихся.
— Будь осторожна. Ты же не хочешь быть втянутой в это…
— Во что?
Андреа не ответила.
Энергия нарастала, слоилась; монотонный шум наполнял комнату. Потоки струились от пола до потолка, покрывали стены, давили на кафельную плитку, ища выход, пока наконец с диким усилием — до хруста в запястье — Адам не выбросил Нико из комнаты. Обмякшее тело вампира врезалось в темные деревянные панели и замерло в куче тряпья, сваленного возле одного из гобеленов.
Тяжелая, как вуаль монахини, тишина, повисла в комнате. Казалось, сам воздух заглушал звуки нашего дыхания. Андреа продолжала стоять передо мной, но я хорошо видела Адама.
Он смотрел на бесформенную кучу, в которую превратилось тело бывшего директора заповедника. Его губы сжались в нитку, глаза ярко блестели. В лице не осталось ничего человеческого. Он выглядел так, будто снял старую и надоевшую маску, от чего его неземная красота сияла еще ярче. Сжатые в кулаки пальцы побелели от напряжения, ногти врезались в ладони, а из-под пальцев сочилась кровь.
