«Неужели я все это время спала?» – спросила Кира.
Диердре повернулась к ней и улыбнулась.
«Тебе это было нужно. Ты говорила во сне… что-то о драконе. Что-то о яйце».
«О яйце?» – переспросила Кира, ничего не помня.
Кира посмотрела на послеполуденное небо, теперь уже с прожилками фиолетового и оранжевого цветов, и, оглянувшись по сторонам, заметила, как изменилась местность. Они покинули Уайтвуд, оставили позади снежный и ледяной пейзаж и оказались среди травы и равнин. Кира поняла, что они, должно быть, продвинулись дальше на юг, поскольку здесь было теплее. Кира поражалась тому, как сильно изменился климат за такое короткое расстояние. Вспомнив, она сняла меха Диердре и накинула их на плечи подруги.
«Спасибо», – сказала Кира. – «И прости. Я понятия не имела о том, что уснула в них».
Диердре крепче укуталась в меха, очевидно, радуясь тому, что они снова оказались на ее плечах. Девушка улыбнулась.
«Тебе они были нужнее, чем мне».
Кира поднялась и удивилась тому, как быстро они плывут, сколько они уже проплыли и как легко.
«Намного лучше, чем путешествие по суше», – заметила она, рассматривая пролетающий мимо пейзаж. Они преодолели большое расстояние, пересекли большую часть Эскалона и сделали это без риска столкнуться с дикими существами или людьми. Кира погладила Лео по голове и, обернувшись, посмотрела на Диердре.
«Ты тоже все это время спала?» – спросила она.
Диердре покачала головой, глядя на воду.
«Я думала», – ответила девушка.
«О чем?» – спросила Кира, поддавшись любопытству. Но в ту минуту, когда Кира задала этот вопрос, она подумала, что, возможно, ей не следовало спрашивать, учитывая то, через что пришлось пройти Диердре. Она могла только представлять, какие мрачные мысли преследуют ее подругу.
Диердре медлила с ответом, глядя на горизонт. У нее были красные глаза – Кира не могла сказать, была ли причиной этому усталость или слезы. Кира видела затянувшуюся боль и грусть в глазах подруги, видела, что та находится во власти воспоминаний.
«О возвращении домой», – наконец, ответила Диердре.
Кира удивилась. Она не хотела совать нос не в свое дело, но ничего не могла с собой поделать.
«Там тебя кто-нибудь ждет?»
Диердре вздохнула.
«Отец», – ответила она. – «Человек, который отдал меня».
У Киры засосало под ложечкой, когда она поняла, что чувствует Диердре.
«Он не боролся за меня», – продолжала Диердре. – «Никто из них не боролся. Все те храбрые воины, которые так верили в рыцарство, ничего не сделали, когда одного из них уводили прочь, прямо у них из-под носа. Почему? Потому что я – женщина. Как будто это дает им право оставаться равнодушными. Потому что они подчинились закону, написанному мужчиной. Если бы я была мальчиком, они бы сражались не на жизнь, а на смерть, чтобы меня не увели. Но из-за того, что я – девочка, это почему-то не имело значения. В тот день я потеряла всякое уважение к мужчинам – особенно по отношению к своему отцу. Я доверяла ему».
Кира хранила молчание, слишком хорошо понимая ее ощущение предательства.
«Но, тем не менее, ты возвращаешься к ним», – заметила Кира, сбитая с толку.
Диердре плакала, долго ничего не отвечая.
В конце концов, она вытерла слезы и с трудом заговорила.
«Он все еще мой отец», – сказала девушка. – «Мне больше некуда пойти». – Она сделала глубокий вдох. – «Кроме того, я хочу, чтобы он знал. Я хочу, чтобы они все знали, что натворили. Я хочу, чтобы им всем было стыдно. Я хочу, чтобы они поняли, что женщина значит не меньше, чем мужчина. Я хочу, чтобы они осознали, что их действия – отсутствие заботы – имеют последствия. Я не хочу дать всем им шанс избегать меня, суметь забыть, что они сделали или что произошло со мной. Я хочу находиться там, на глазах у них, быть занозой в их боку, от которой они не смогут избавиться, служить живым свидетельством их позора».
Кира ощутила глубокую грусть, думая о том, что должна чувствовать ее подруга.
«А потом?» – спросила она. – «После того, как ты пристыдишь их?»
Диердре медленно покачала головой, ее глаза были полны слез.
«Я не знаю, что еще осталось для меня в жизни», – ответила она. – «Я чувствую себя уничтоженной. Словно у меня отобрали юность. Я мечтала о том, чтобы меня увез принц, а теперь чувствую, что больше никому не нужна».
Диердре начала плакать, и Кира, наклонившись, обняла подругу, пытаясь успокоить ее, в то время как Лео подбежал к девушке и положил голову ей на колени.
«Не думай так», – сказала Кира. – «Иногда жизнь может быть полна ужасных вещей. Но жизнь продолжается. Она должна продолжаться. И иногда, даже годы спустя, она также может быть наполнена удивительными вещами. Ты просто должна дать ей время, не сдавайся, дай жизни шанс начаться с чистого листа. Если ты продержишься достаточно долго, жизнь подарит тебе новое начало. Она начнется с нового листа. Ужасы твоего прошлого исчезнут, словно их никогда и не было. Старые воспоминания померкнут настолько, что однажды ты даже не сможешь вспомнить, что когда-то это беспокоило тебя».
Диердре смотрела на реку, молча слушая подругу.
«Ты – это не твое прошлое», – продолжала Кира. – «Ты – это твое будущее. Ужасные вещи случаются с нами не для того, чтобы удержать нас в прошлом, а чтобы помочь нам определить наше будущее. Они делают нас сильнее. Они учат нас тому, что у нас больше сил, чем мы думали. Они показывают нам, насколько мы сильны. Вопрос в том, что ты решишь делать с этой силой?»
Кира видела, что Диердре задумалась над ее словами, и замолчала, давая ей время. Говоря о трудностях прошлого, она не могла не подумать о своей собственной боли и страдании, и осознала, что она говорила не только со своей подругой, но так же и с самой собой. Казалось, что все, кого она знала, страдали одинаково, их тоже преследовали некие воспоминания. Кира спрашивала себя, в этом ли заключается жизнь.
Кира смотрела на проплывающую реку, на темнеющее небо, снова и снова меняющее цвета. Она не знала, сколько времени прошло, когда ее вывели из задумчивости брызги и щелканье. Присмотревшись к воде, Кира увидела небольших желтых светящихся созданий, плывущих на поверхности. Они напоминали медуз, их крошечные зубы щелкали в воздухе. Существа поплыли к берегу реки и, оглянувшись, Кира наблюдала за тем, как они погружаются в кишащую ими грязь, отчего болотистые берега становились желтыми. У Киры пропало желание покидать свой плот.
Они свернули за изгиб реки и воздух наполнился новым шумом, который заставил Киру понервничать. Это было похоже на речные пороги, но, осмотревшись по сторонам, Кира ничего не увидела. Диердре тоже обернулась, поднявшись, уперев руки в бока, и рассматривала горизонт с тревожным выражением лица.
Вдруг она побледнела.
