— На вот, это тебе за моральный ущерб, — пробормотал старик, не показываясь.
Трактирщик резво подбежал, схватил подарок и осторожно попятился, кланяясь и часто-часто говоря:
— Спасибо, господин волшебник! Уважил, господин волшебник! Всю жизнь помнить буду, господин волшебник!
Ответом ему был лязг засова. Опомнившись, толстяк побежал догонять спутников.
Шли молча. У Гучи с похмелья болела голова, и он решил отложить головомойку на потом. Самсон и Бенедикт все еще переживали ночное приключение. А толстый трактирщик подсчитывал будущий барыш, бережно прижимал к груди драгоценную ношу и обливался холодным потом при каждом неосторожном шаге.
Тропка, петляя, уводила их от жилища Амината. Промелькнули на горизонте две полуразвалившиеся башни, осталась в стороне река, лес опять раскинул над путниками свои прохладные своды, становясь с каждым шагом все гуще и гуще.
Путники выбились из сил, но терпеливо ждали, когда Гуча разрешит отдохнуть. Остановились далеко за полдень. Молодежь, пряча глаза, кинулась собирать хворост для костра, а черт, сев напротив толстяка, наконец, спросил:
— Ты кто будешь, добрый человек?
— Джулиус, трактирщик, питейное заведение держу. Сам король Евдоким Третий заходит ко мне пива попить.
— Что же это за королевство такое демократичное, где правитель по кабакам шляется? — полюбопытствовал Гуча, разворачивая карту.
— А вот это. — Джулиус ткнул пальцем в надпись «РУБЕЛЬШТАДТ».
— Так… — задумчиво произнес черт, чувствуя, что в голове зреет идея. — А что, король ваш давно женился?
— Очень давно и овдовел давно. У него уже дочь невеста, годков двадцати девушка.
— И что, до сих пор не замужем?
— Папаша у нее немного скуповат, все о приданом торгуется. Подданные переживают, как бы принцесса старой девой не осталась.
— Старой девой, говоришь?
— Такая девушка, умница, красавица, а вот с родителем не повезло.
— Странно, первый раз слышу о том, чтобы принцесса спросом не пользовалась, — подумал вслух Гуча.
— А она не соглашается. Не идет замуж без приданого. Торгуется с отцом так, что во дворце стены трясутся. Только зря все — никак договориться не могут.
— Так это что же выходит — это не женихи приданым невесты недовольны?
— Женихи сами доплатить рады, лишь бы с королем породниться, но у принцессы характер крутой, в папу пошла — не уступает.
Гуча замолчал, переваривая информацию, а толстяк принялся устраивать бесценные бутылки в безопасном, с его точки зрения, месте. А именно: подальше от суетливых парней.
Ребята тем временем разожгли костер и уселись рядом, стараясь выглядеть маленькими и незаметными, что при их росте было довольно сложно.
Гуча встал, оправил алый плащ, подошел к Самсону и, размахнувшись, широко и с удовольствием отвесил ему подзатыльник.
— Поджигатель, пожарник юный! — закричал он. — Тебе что, одного раза мало было? Еще захотелось? Ты принц или кто?
— Или кто, — вздохнул Самсон. — Ну какой из меня принц?
— Какой ни на есть, а голубая кровь не вода, — отрезал Гуча.
— А как же свобода личности? А права человека? — подал голос Бенедикт.
— Я вам покажу права! — вскипел черт. — Я вам такие свободы предоставлю, что всю жизнь помнить будете. Вот прямо сейчас, быстренько, тут же и предоставлю! Ясно?
— Ясно…
Бенедикт вытащил из рукава невесть как там оказавшийся платок, вытер лоб и мечтательно произнес: — Поесть бы…
— Размечтался! — рявкнул черт. — У отшельника узел седой забыли.
— Забыли, как же, — усмехнулся Самсон. — Он его нагло присвоил. Вот кто он после этого? Честный человек, да? Тряпье выкинул, не забыл, а такой тюк вдруг не заметил? А Самсон вор после этого?! Да я против него все равно, что мелкий хулиган против пахана! Кушать, между прочим, всем хочется, а вот что есть теперь будем?
— А ты охотой займись. Псовой! Зайца поймай или крысу.
— Я волкодавом был, — обиделся Самсон и повернулся к черту спиной.
— Есть хочется, — вздохнул ангел.
— Аппетит волчий? — съехидничал Гуча.
— Волчий, — простодушно согласился Бенедикт и разостлал перед собой платок. — Я, кажется, барана бы съел. Живьем. Хоть это и не гуманно.
На разноцветном куске ткани возник довольно крупный баран с закрученными колесом рогами. Ангел открыл рот, Гуча остолбенел, а Самсон, мгновенно оценив ситуацию, прошептал:
— Лови его, зажарим…
Но баран имел другое мнение по этому вопросу. Он взбрыкнул, стукнул копытцами и, тоненько блея, заметался из стороны в сторону.
Джулиус не участвовал в беседе — хлопотал над драгоценными бутылками. Он наклонился над ними, выпятив необъятный зад, обтянутый коричневыми кожаными штанами. Видимо, животное посчитало его самой безопасной мишенью или же поза спровоцировала, напомнив о новых воротах, только спесивый обед резко развернулся и, разбежавшись, ударил несчастного трактирщика рогами в зад. Тот упал всем грузным телом вперед, а баран, перескочив через него, умчался в лес.
— Во козел! — восхищенно произнес Самсон.
— Баран, это животное называется бараном, — машинально поправил Бенедикт и кинулся поднимать несчастного владельца заведения.
Тот не подавал признаков жизни. Самсон подскочил с другой стороны и помог перевернуть грузную тушу бедняги. Джулиус, с серым как пепел лицом, разжал онемевшие губы и выдавил:
— Б-б-б…
— Баран убежал, — успокоил его Бенедикт.
— Бутылки целы, — одновременно с ним произнес Рыжий, мгновенно поняв пострадавшего.
Гуча, не обращая внимания на суматоху, подошел к платку, с минуту смотрел на яркую тряпочку и, решив рискнуть, приказал:
— Огурец!
На нестандартной самобранке появился большой, сочный, в пупырышках огурец. Черт взял его, понюхал и с наслаждением надкусил.
— Я же говорил, платок волшебный! — завопил Самсон и почему-то шепотом продолжил: — Сметану, сало, хлеб, пирогов с мясом и побольше, грибов соленых и жареных, квасу холодного… хочу!
На скатерти поочередно появились все перечисленные продукты. Компания быстренько уселась трапезничать.
— Господа, — деликатно напомнил о себе Джулиус, — а мне можно тоже заказ сделать?
— Валяй, — разрешил Самсон, но, заметив алчный блеск в глазах предприимчивого трактирщика, добавил:
— Но чтобы на платок не зарился, я не такой добрый, как волшебник…
— Что вы, что вы, и в мыслях не было. Как я могу обидеть своих спасителей! — залебезил трактирщик. — Мне бы сосисок и пива.
