– Веское основание… Сколько лет Тане?
– Шестнадцать.
– Где она учится – в школе, в колледже, в училище?
– В университете. Филфак, испанское отделение, второй курс.
– Почему в шестнадцать лет девочка оказалась не в десятом, в крайнем случае, в одиннадцатом классе какой-нибудь гимназии, а на втором курсе университета? – спросила я.
Могла бы и не спрашивать. Потому что уже знала ответ. И он воспоследовал.
Классический, лучше даже сказать, хрестоматийный случай ранней общей детской одаренности. В три года Таня сама, по кубикам, выучилась читать. Читала сразу по-русски и по-английски – кубики были двуязычные, с картинками. Родители пришли в понятный восторг и умиление и накупили книжек и пособий-развивалок. Девочка вцепилась в них, как голодная. Когда в три с половиной года пошла в детский сад, ей было просто не о чем разговаривать со сверстниками – она выполняла задания для первого класса: разделяла гласные и согласные буквы, складывала и вычитала, а также выделяла ударные и безударные слоги, строила схемы предложений. Изумленные воспитательницы предложили перевести чудо-девочку в среднюю, а потом и в старшую группу. Но это было явной ошибкой: моторика у Тани (как и у большинства рано одаренных детей) соответствовала ее собственному возрасту. Так что, легко перечисляя планеты Солнечной системы, она не могла слепить зайчика из пластилина или вырезать и аккуратно наклеить аппликацию. В конце концов остановились на средней группе, где Таня в основном общалась с нянечкой и воспитательницами, выполняя самоназначенную роль их помощницы. В три года Таня сочинила свой первый стих: «Почему розы? Почему розы? Закончатся грозы и станет апрель. Верь!» (это стихотворение действительно сочинено девочкой на четвертом году жизни. – Авт.) В дальнейшем стихи сочинялись сначала раз в неделю, а потом – практически ежедневно. Поверить, что их складывает четырех-пятилетний ребенок, было почти невозможно. Откуда оно в ней берется?!
Я молчу как молчится,
Я кричу, когда больно.
Что случилось – случится,
Разве вам не довольно?
– Наверное, это свыше! – говорили родителям мистически ориентированные знакомые.
Тане по-прежнему нравились всякие развивающие пособия с заданиями, она задавала много вопросов («Если одному королю стоит много памятников в разных городах, то где же живет его душа?» – спрашивала в четыре года); ей нравилось читать энциклопедии, и она очень любила беседовать со взрослыми: «От них всегда узнаёшь что-то новое». К детям-сверстникам девочка относилась равнодушно-снисходительно.
В пять Таниных лет воспитательницы твердо и в один голос сказали: «Нечего ей делать в детском саду! С детьми она все равно почти не общается, да и наши программы совсем не для нее». Выбрали недалекую английскую школу – Таню ужасно тошнило в любом транспорте. Программу первого (да и второго) класса девочка знала назубок, на английском сочиняла простенькие, но милые стишки и сказала: «Да, в английскую школу пойду, но хочу еще французский язык изучать!» Нашли преподавателя французского. Учитель и ученица были в восторге друг от друга.
Когда в конце года возникла тема «перепрыгнуть через класс», завуч начальных классов озабоченно сказала: «Но как же это? Девочка только привыкла к своим новым одноклассникам, подружилась с ними…» «Без проблем, переводите, – разрешила Таня родителям. – Ни с кем я там не подружилась, Марью Петровну только жалко, но я буду к ней в гости ходить».
Конечно, Таня была школьной, а потом и районной звездой. Выступала со своими стихами на конкурсах и на вечерах старшеклассников – старшеклассницы ее обожали и тискали, как большую умную куклу. В девять лет появились первый сборник стихов и большая статья про Таню в серьезной городской газете. В десять лет Таня непонятно почему рассорилась с учителем-французом (она уже прилично читала и хорошо говорила на бытовые темы) и начала учить испанский.
Был еще один перескок – через четвертый класс сразу в пятый. Именно в это время все та же завуч сказала: «Танечка, мы тебя все очень любим, но тебе имело бы смысл перейти в школу значительно посильнее нашей, обязательно с языковым уклоном. Там все детки такие, как ты, и ты сможешь найти себе друзей, это очень важно…» «Спасибо, но я не хочу, – ответила Таня. – Меня в автобусе тошнит. Я тут у вас останусь».
Дальше так и шло. Таня много занималась, сочиняла стихи, усердно учила испанский язык. В седьмом классе учительница литературы предложила ей стать членом какого-нибудь литературного объединения. «Благодарю вас, но мне всегда казалось, что сочинение стихов – дело сугубо индивидуальное. Вот танцевальный ансамбль или секция футбола – там, конечно, нужен именно коллектив», – улыбнулась девочка.
В 14 лет закончила школу. Поступила в университет. Сессии сдавала хорошо, в основном на четверки. И вот…
– Мы теперь думаем: эта ее одаренность, откуда-то приходящие стихи… Что это было – дар свыше или проклятье?! – немного патетически вопросила мать.
Я поморщилась и недоверчиво осведомилась:
– Что, уж прям вот так, как гром среди ясного неба?
– Нет, пожалуй, – покачал головой отец Тани. – Последние годы дочь становилась все более замкнутой, раздражительной, грубила нам, не хотела общаться. Мы списывали на переходный возраст…
– И что делали?
– Старались оставить ее в покое, не обращать внимания на ее выходки…
– В то время как Таня отчаянно просила помощи… Друзей у нее так и не завелось?
– Ну, наверное, можно сказать, приятели… или хорошие знакомые…
– Она будет со мной говорить? Или как с тем психиатром…
– Мы очень надеемся, что да. Она читала ваши книжки.
– О, это хорошо. Повести для подростков?
– Нет, научно-популярные книги для родителей. Последние годы она увлеклась психологией и даже, можно сказать, физиологией…
– О Господи… – я только тяжело вздохнула. – Что ж, давайте сюда Таню.
* * *
Черное платье, декадентские черные круги под глазами. Бедная девочка…
– Ты знаешь, что такое темповая ЗПР? – спросила я Таню.
– Темповая задержка психического развития у детей, – удивленно подняв брови, ответила девушка. Не такого начала разговора она ожидала. Тем лучше. На то и рассчитано.
– Причина ее?
– Может быть родовая травма. А в общем – неизвестно.
– Верно. Какая-то биохимия в мозгах, до которой ученые еще не докопались. Исход состояния?
– Сколько-то детей, наверное, становятся потом нормальными…
– Если задержка именно темповая, то 8–9 из 10 догонят сверстников. У одного-двух был не тот диагноз. Что такое кривая нормального распределения, знаешь?
Рисую на листке.
– Да.
– Смотри, вот здесь – дети с темповой задержкой. А здесь, вот в этом секторе с другой стороны, – кто?
