Старый понял и впрягся, медленно обходя стол:
— Мужики. Гадов нет здесь больше, кончились. Вот мужик… Евтей ты? Евтей правильно сказал — айда. Надо пойти и урыть эту мразь. Пока поздно не стало.
Пыштымцы тем временем задвигались, отойдя от столбняка. Сосед убитого принялся стаскивать с трупа тулуп — видимо, это его тулуп, машинально отметил Сережик. Тем временем Старый уперся обоими руками в торец стола, нависнув, казалось, надо всеми сидящими за столом.
— Э, а ну не вошкайся, брось шубу-то. Пади за стол, дело решать надо, а не барахольничать.
Мужик бросил сдернутый с трупа тулуп на кучу наломанной на растопку мебели и присоединился к землякам. Старый вытащил тугую, едва начатую пачку сигарет и бросил на середину стола:
— А вот давайте по легонькой, для легкости мысли…
Его манера ничуть не изменилась, но Серега как-то заметил страшный напряг, на мгновенье мелькнувший за всегдашней легкостью Старого, и вдруг понял, что жить им или умирать — решается именно сейчас; и то, что он, Серега, так вовремя и ловко застрелил этого наглого урода, ничего не значит. Вернее, значит — если сейчас мужики не потянутся за угощением, то как раз за этого урода с них рано или поздно будет спрос, и еще за того, ихнего старшего, которого Старый привалил второго дня. …А ведь мы с ним сейчас даже не по веревочке, а вообще по воздуху идем… Вообще, почему нас все еще не стреляют? Непонятно. Приходят два каких-то хуя с горы, валят одного ихнего, через день приходят — и еще одного… — отрешенно и даже с оттенком болезненной веселости подумал Серега, — …Так, присесть надо, че-то в ногах как-то не очень… Поискав глазами место за столом и не найдя, Серега, стараясь особо не шуметь, подтянул из угла кресло и сел на место Кирюхи, отчего-то вспомнив, как еще совсем недавно, летом, таскал сюда завтрак Хозяину.
После незаметной, но дорого обошедшейся Сереге паузы мужики взяли по сигаретке, и над столом вспухли ароматные легкие облака. Кто-то шумнул Губе, так и торчащему в дверях, принести из бывшей караулки стул, и предложил Старому сесть. Старый достал сигаретку и тоже задымил, спокойно и деловито осведомившись у сидящего рядом Евтея:
— Карты-то не скурили?
— А что, были?
— Конеш… Сереж, глянь там в тумбе, в левой.
Серега наклонился под стол, распахивая дверцу тумбы монументального Кирюхиного стола — точно, сейф. Глубокие царапины, даже борозды вокруг дверцы.
— Тут сейф.
— Ага. Заеблись мы с ним, — отозвался один из мужиков. — Хотели рвать уже…
— Не, рвать не будем… — Старый достал своего кухаря и подошел к подоконнику у Кирюхиного стола, сел на корточки, повозился и встал, подбрасывая на ладони маленький плоский ключ.
Бросил его Сереге:
— Пошеруди там, Сереж. Там папка такая прозрачная должна быть, на кнопочке.
В сейфе оказалось несколько бутылок, пузатые бокалы, патронные коробки, какие-то тяжелые свертки и пакеты, толстая пластиковая папка нашлась на самом дне. Покопавшись в ней, Старый вытащил затрепанный по сгибам лист тонкой бумаги, мотнул башкой мужикам, чтоб убрали волыны и пепельницу, и разложил его на весь стол.
Эб с компьютерщиком пришли к соглашению не сразу. Выйдя из самолета в забитом ревущими бортами, несущимися как попало по летному полю машинами и суетящимися людьми Домодедове, они отправились ресторан при пресс-центре и продолжили переговоры за столиком. Наконец, сделка совершилась. Эб протянул компьютерщику планшет, и тот сноровисто вернул на место аккумулятор. Проглотив PIN, планшет моргнул экраном, и Эб застучал по титановым клавишам, посматривая на положенный перед ним листок со счетами и паролями.
— Hypoverein… Странный выбор, Эндрю… О, вот еще интереснее — Кредитанштальт… Надо же. Эти скряги никогда не давали больше LIBOR плюс смешная дельта… Так, вклады застрахованы в Альянц… Вы долго работали в немецкой зоне, да, Эндрю?
— Да, тянули сеть по гуманитарным лагерям в Биларузь Рипаблик, около года.
— Я и смотрю — добрая половина ваших денег лежит по немецким банкам. Видимо, особого выбора не было?
— Верно. Сами знаете, работа с поставщиками…
Оба понимающе улыбнулись — да, все верно. Искусство торговать федеральным инсайдом и работа в компьютерном бизнесе кажутся чем-то разным лишь простофилям — везде одно и то же, откат, он остается откатом и в Африке, и в Рос… простите, в Центральной Северной Азии. А поставщику, конечно, удобнее заносить не по-варварски, наличку в кейсе, как это было принято у русских и негров в Африке; куда как цивилизованнее, скажем, уступить опцион на небольшую доляху в кэптивном паевом фонде.
— Эндрю, небольшая проблема. Часть ваших средств в интервальном фонде.
— Простите?
— Я не могу вынуть ваши bucks из одной калифорнийской конторки. Они развязывают мешок только раз в квартал.
— Что, совсем ничего нельзя предпринять?
— Совсем, Эндрю. — отрезал Эбрахамсон, — если бы я мог продать их бумаги хоть за десять процентов, я бы сделал это, поверьте. Ух, как пальцы-то болят… Давненько я не набивал столько вручную. Где, черт возьми, мой кофе?
— Впрочем, говорите, калифорнийская? Тогда не беспокойтесь, Эбрахам. Скорее всего, ее офис догорел еще до Дня Благодарения… — поморщился компьютерщик. — Fucking chikanos разнесли Калифорнию уже к началу декабря.
— Это обойдется вам, Эндрю, минутку… в без малого в две дюжины унций. Не так уж и много, если сравнивать с теми потерями, возможность которых теперь устранена… Вы уже прикинули, как доберетесь до Яффы?
— Да. Правда, придется дать хорошего кругаля — отсюда я вылечу во Франкфурт, а оттуда уже на Салоники, гражданским самолетом. Черт, я уже отвык платить за билеты… Там пересяду на лондонский рейс до Тель-Авива, а там…
— Я сброшу мессидж племяннику, чтоб он встретил вас в Тель-Авиве. Обязательно перезвоните ему из Салоник. Сегодня это уже не тот Израиль, что был до девятого года, поверьте.
— Спасибо, Эбрахам. А вы? Неужели все-таки направитесь в Штаты?
— Думаю, все же да. Эйдженси, присматривающее за моим real estate, ведет дела по старинке, и надо лично расписываться в их гроссбухах. Иначе я просто лишусь части недвижимости. Было бы крайне неприятно, согласны? Но, благодаря вашей информации, я все же рассчитываю успеть.
Через час коммуникатор компьютерщика деликатно заиграл Dans of Flowers, призывая хозяина на летное поле — борт на Франкфурт заканчивал погрузку. Распрощавшись с наивным собеседником, Эб остался за столиком и больше часа безостановочно стучал по клавишам, шифруя и отправляя мейлы, заполняя формы брокерских поручений, закрывал и открывал счета, подтверждал транзакции, сгоняя свои деньги в кучу и подгребая их к краю стола, поближе к морю безликого кэша, а когда закончил, не сразу вспомнил — где и зачем он сидит.
Заказал еще кофе, попросив набухать три порции сахара — мозгу хотелось глюкозы. Выпил, безучастно глядя на суету крошечных людей вокруг огромных туш самолетов, сложил планшет — но тут же достал его снова: идти было совершенно некуда. Главное сделано. Сделка всей его жизни состоялась, и знание этого факта оставило в Эбрахамсоне пустоту. Странно; он только что заложил основы благосостояния своего клана в новом мире, а нет даже тени удовлетворения… Сейчас по всей земле, по всему глобальному рынку члены его многочисленного клана совершают сделки — к немалому удивлению контрагентов: эти сумасшедшие, мешугенэ, берут под любые проценты, выходят в ликвидные, но плохие активы с огромными потерями, продают великолепные, надежные и доходные бумаги, чудесную, с огромным потенциалом роста недвижимость — и переворачивают саккумулированные средства в золото, золото, золото…
