– И нынешний маркиз человек чести, говоришь?
– Моя дорогая, он этим славится.
Самодовольная улыбка появилась на лице миссис Кулпеппер.
– Да, тайком проникнув в эту комнату, мы с тобой совершили самый умный поступок в своей жизни. А теперь давай посмотрим, удастся ли нам найти сам контракт.
Глава 4
Прибытие Макса в поместье Колдуэлл было обставлено как все его приезды. Прислуга встретила его приветливыми улыбками и похвальной расторопностью. Макса тотчас провели в гостиную рядом с библиотекой, где экономка, миссис Уэбстер, предложила ему слегка перекусить после долгой дороги. И хотя Макс вежливо отказался, через несколько минут служанка принесла его любимое имбирное печенье.
Это была традиция, которая, несмотря на некоторую официальность, доставляла Максу истинное удовольствие. Ему было шесть лет, когда его семья впервые посетила поместье Колдуэлл, и хотя за эти годы многое изменилось, было то, что оставалось неизменным. Его всегда встречали радушно, всегда угощали имбирным печеньем, и миссис Уэбстер никогда не принимала его отказа.
Расслабившись, Макс откинулся на спинку кресла, размышляя о том, что именно поэтому он всегда откликался на приглашение посетить Колдуэлл, даже если оно поступало в разгар лондонского сезона. Он приезжал ради комфорта этого заведенного раз и навсегда порядка и взаимопонимания, царившего среди обитателей поместья.
– Что, черт возьми, ты здесь делаешь?
Макс поднял глаза и увидел Люсьена Хаверстона, маркиза Эспли, который, стоя в дверном проеме, с нескрываемым удивлением разглядывал гостя. Глаза маркиза лихорадочно блестели, волосы были взъерошены, а сам сэр Хаверстон выглядел несколько растрепанным.
Макс, прищурившись, посмотрел на вошедшего.
– Это что-то новенькое.
– Почему ты не в Лондоне?
– Ты же сам меня пригласил.
Брови на красивом лице Люсьена, которое, по утверждению маркиза, разбило сердце многим леди, приподнялись.
– Что?
– Ты пригласил меня. Ты настаивал на моем приезде. Говорил, что твоя жена уедет в Шотландию, что я провожу слишком много времени в Лондоне. Обещал рыбалку, пирушку с девушками в таверне, отдых на природе…
– Черт побери, и в самом деле, – со стоном прервал его Люсьен. – Это ведь было в прошлом месяце? – Неожиданно он покачал головой и махнул рукой, словно отгоняя какую-то мысль. – Не имеет значения. Ты должен уехать.
– Что? Почему?
– У меня гости.
– Да, – вежливо ответил Макс. – Это я.
– Ты не гость. Ты… это ты.
Люсьен заморгал и начал нервно щелкать пальцами.
– Ведь ты – это ты. – Он прекратил щелканье и добавил: – Тебе придется остаться.
Макс задумчиво потер подбородок.
– У тебя это не заразное?
– Я не болен. Я… Мне нужно выпить.
Люсьен развернулся и направился через комнату, где в прекрасном старом серванте орехового дерева стояло несколько хрустальных графинов, потом неожиданно остановился, на его лице появилось недоуменное выражение.
– Я не обещал пирушки в таверне.
Макс пожал плечами и вытянул ноги.
– Попытка не пытка.
– Жена бы мне этого не простила.
А Люсьен скорее бы пошел на виселицу, чем доставил бы Лилли хоть один неприятный момент. Всем было известно, что маркиз и маркиза Эспли души друг в друге не чаяли.
– Ты будешь? – спросил Люсьен, наливая из графина.
Макс отрицательно покачал головой, с удивлением наблюдая, как его друг, налив бренди почти на два пальца, одним махом проглотил крепчайший напиток. Люсьен никогда не отличался любовью к спиртному. Он пил вино за трапезой, иногда пил бренди после обеда и пиво во время путешествий, и только.
– Ты не хочешь рассказать мне, что…
– Приезжает моя сестра. – Люсьен тяжело выдохнул после большого глотка. – С минуты на минуту.
– Уинифред? Прекрасно.
– Нет, не жена моего брата. – Люсьен бросил быстрый взгляд на бутылку с бренди, но сдержался и поставил бокал на место. – Дочь моего отца. Моя сводная сестра.
Макс выпрямился в кресле, заинтригованный и настороженный.
– У тебя ведь нет сестры.
– По-видимому, есть.
– Понятно. – Макс повнимательнее взглянул на лицо друга и впервые заметил круги под глазами. Люсьен был не просто расстроен. Он был по-настоящему обеспокоен.
– Когда ты узнал об этом?
– Две недели назад, – ответил Люсьен и поставил стакан. – Она написала моему поверенному в Лондон. Он подтвердил правомерность ее претензий. Господи, как все это неприятно! Конечно, мы с Гидеоном всегда знали, что нечто подобное может произойти. Удивительно, что у нас до сих пор не объявилась дюжина сводных братьев и сестер. Но встретиться лицом к лицу с сестрой…
«Подобное друг не должен переносить в одиночестве», – мысленно закончил Макс.
– Рад буду остаться.
Люсьен кивнул и присел на краешек кушетки напротив Макса.
– Превосходно. Превосходно. Она из твоего мира, а значит, твое присутствие поможет ей почувствовать себя более непринужденно.
– Мы с тобой принадлежим к одному кругу, Люсьен, – неторопливо протянул Макс. – Просто я знаком с большим количеством людей. Как зовут эту леди?
– Мисс Анна Райз. Дочь Ребекки Рейберн.
– Анна… – неожиданно севшим голосом произнес Макс. – Анна Райз? Та самая Анна Райз?
О, черт. Черт побери.
На озабоченном лице Люсьена появился проблеск воспоминания.
– Верно. Ты ведь говорил, что знаком с ней.
– Нет, я говорил тебе, что встречался с ней.
Как только стало ясно, что Анна Райз не хочет иметь с ним дела, Макс решил, что нет причины, по которой стоит скрывать факт их знакомства. Но он также не видел повода распространяться о том, что она отвергла его, и поэтому не стал пересказывать Люсьену и Гидеону подробности того вечера.
– Что она собой представляет? – спросил Люсьен.
– Я не знаю, она… – Анна Райз красивая, соблазнительная, пленительная. Макс покачал головой, с трудом подавив желание нервно поерзать в кресле. – Я не знаю.
– Ну же! – настаивал Люсьен. – Ты один из тех немногих счастливчиков, которым довелось разговаривать с ней.
– По некоторым причинам мои воспоминания об этом событии слегка расплывчаты.
– Ты был пьян?
– Это было четыре года назад. Естественно, я был пьян.
Макс пожал плечами, не испытывая никакого стыда или сожаления. Многие мужчины проходят в своей жизни через период бесшабашной несдержанности. Его период наступил несколько позже, чем бывает обычно, вот и все. С тех пор он значительно сократил потребление спиртного. Некоторые остатки старой привычки продолжали вызывать неодобрение общества, но Макс больше не испытывал потребности регулярно напиваться до потери памяти.
