– В Англии, к сожалению, катастрофически не хватает диких лошадей.
– Но вполне достаточно опасных растений, как я понимаю. А почему бы не сочинить историю о нападении разбойников?
– Не подходит, – уныло ответил Макс. – Поднимется слишком много шума. Люсьен отправит людей на поиски негодяев. Селяне возьмутся за оружие. Последует продолжительная и в конечном итоге бесплодная охота за преступниками. Мы почувствуем себя виновными в этом бедламе, и прежде всего вы. – Он умолк и, развернувшись, с минуту вглядывался сквозь редкий лес в открывающееся за ним поле. – Вы не знаете, как ведут себя очень напуганные овцы?
Эти слова вновь рассмешили Анну.
– Вы спасли меня от запаниковавших овец? – наконец удалось вымолвить ей.
– И щенка. Не забудьте упомянуть, что я спас щенка. – Он улыбнулся и покорно склонил голову, впитывая мелодичный смех Анны. – У вас самый… необычный смех, какой я когда-либо слышал.
– Вы и раньше слышали мой смех.
– И мне он очень нравился, но я не слышал, чтобы вы смеялись так заразительно и громко. Вы смеетесь как ребенок.
Несколько секунд она молчала, обескураженная этим сравнением.
– Прошу прощения, но я вас не понимаю.
– Ваш смех идет отсюда. – Он шагнул вперед и, застав ее врасплох, коснулся пальцами живота Анны. – Вы смеетесь от живота. Я думаю, именно этим отчасти объясняется столь завораживающее звучание вашего смеха.
От его прикосновения у нее по коже побежали мурашки. Анна замерла.
– Я не смеюсь как ребенок, и как можно смеяться от живота?
– Не стоит обижаться. Нет ничего прекраснее смеха ребенка. Он свободен и абсолютно лишен фальши. Это открытое, искреннее проявление радости.
Она в задумчивости поджала губы.
– Не хочу вас обидеть, но меня действительно рассмешило ваше столкновение с деревом.
– Гм. Все дело в неожиданности, полагаю.
– Но я не невинный ребенок.
– Нет, конечно же, нет. Просто смех немного похож, вот и все. – Он улыбнулся ей. – Таким же порой бывает мое чувство юмора. И в этом тоже нет ничего обидного.
Она почувствовала, что улыбается в ответ:
– Думаю, что нет.
Надо сказать, что если и было, то она, вероятно, решила оставить это без внимания. Анна была в прекрасном настроении и не хотела портить его из-за пустяков. Зачем тратить время на то, что кажется не совсем правильным, если можно сосредоточиться на приятных вещах? Так замечательно сидеть с Максом на траве и играть со своим щенком. Они бросали собаке веточки, чтобы та приносила их (что Гермия в основном игнорировала), использовали веревочки для игры в перетягивание каната (в основном выигрывала Гермия) и провели последующие полчаса, наслаждаясь обществом друг друга.
Такая простая вещь – сидеть на солнышке, играть со щенком. Простая, но не обычная, по крайней мере для Анны, и она рада была видеть, что Макс, при всем богатстве его жизненного опыта и искушенности, казался не менее довольным.
Когда пришла пора возвращать Гермию в ее семейство, Макс отнес щенка в конюшню.
– В следующий раз мы можем принести угощение, чтобы начать приучать ее к поводку.
Анна скрыла улыбку, услышав слова «в следующий раз», и украдкой взглянула на Макса, когда они вошли в тень конюшни. В это незабываемое утро он сделал ей изумительный подарок, и Анна очень хотела выразить свою признательность.
Макс опустил Гермию на подстилку, где возились остальные щенки.
– Знаете, если вам действительно этого хочется, то мы можем сохранить это досадное происшествие в тайне.
Он поднял темную бровь, вышел из стойла, закрыл за собой дверь и запер на задвижку.
– Это очень щедрое предложение.
– Наверное, это не очень… приятно – оказаться в центре нежелательного внимания. Надеюсь, что я не оскорбила вас своим безудержным смехом.
– Моя гордость достаточно закалена и вполне может выдержать подобное испытание, милая. С другой стороны, мое самолюбие, безусловно, нуждается в некоторой компенсации. Скажите мне, что я красив.
Она снова рассмеялась и подумала, что в ее жизни еще не было столь весело проведенного дня.
Он кивнул, услышав ее смех.
– Я так и думал.
– Что? – спросила она, обернувшись.
– У вас чудесное чувство юмора, Анна. И, думаю, определенная тяга к шалостям.
Она вспомнила все события этого дня и свою реакцию на них.
– Возможно, вы правы.
И разве не замечательно было узнавать что-то о себе? Как непохоже все это на Ледяную Деву.
– Думаю, что в Андовер-Хаусе такого не было, – заметил Макс.
Она растерянно моргнула, удивленная его проницательностью.
– Действительно, подобное случалось не часто, – признала она.
Званые вечера ее матери были отвратительны, ничего более. А миссис Кулпеппер, будучи чудесной компаньонкой, никак не склонна была к шалостям.
Макс понимающе кивнул:
– Мое детство прошло в такой же обстановке, поэтому я предпочитал Колдуэлл-Мэнор.
– Вы много времени проводили здесь?
– Много. – Он бросил взгляд из окна конюшни на дом. – Даже после кончины леди Эспли, когда Колдуэлл стал менее гостеприимным домом. Я и сейчас отдаю ему предпочтение перед Макмаллин-Холлом.
– Вы хорошо знали первую маркизу?
– Насколько хорошо мог знать ее ребенок, полагаю. Я знал, что она изумительная женщина, истинная леди. Она научила меня смеяться над своими ошибками, а не судить по ним о своем характере и не трястись от страха перед последствиями этих ошибок. И она научила меня находить забавное в каждой ситуации… Точнее, она пыталась, – поправился Макс. – Я не такой одаренный ученик, как Гидеон.
– Я бы сказала, что вы в этом преуспели. – Не каждый знатный человек способен посмеяться над собой, врезавшись в дерево. – Маркиза была вам очень дорога? – догадалась Анна.
Макс ответил не сразу, лишь кивнул, соглашаясь с ней. Он отвернулся от стойла и жестом предложил ей продолжить прогулку. И только когда они отошли от конюшни, снова заговорил:
– Вы спрашивали, почему я столь рьяно защищаю интересы Люсьена и Гидеона.
Анна украдкой взглянула на Макса, но по выражению его лица ничего не смогла понять.
– Вы говорили, что расскажете об этом в другой раз.
Он кивнул и откашлялся, прочищая горло.
– Я пообещал леди Эспли, что буду заботиться о ее детях. Это обещание я дал, когда она находилась на смертном одре.
Он в то время и сам был мальчишкой.
– Это было очень самоотверженно с вашей стороны.
