Хорошо хоть, пока что не стреляют на улицах – разборки все больше в окрестных лесах да брошенных поселках. Но трупы с огнестрельными ранениями находили в окрестностях не раз и не два… Первое время он даже заводил протоколы, потом бросил…
Лампа, отбрасывавшая четкий круг света на низкий облупившийся потолок, внезапно потускнела и погасла.
Майор скривился – электричество опять пропало. То ли полетела старенькая подстанция, то ли где-то провод оборвался.
Портнов вышел на улицу и остановился, как если бы он уперся в стену, ошалело взирая на представление в зените. Так он и стоял, пока подземный толчок не сбросил его с крыльца, как кеглю, прямо на газон. Перекатившись, полицейский вскочил, машинально выдергивая пистолет из кобуры, и вновь замер в растерянности и недоумении, опять уставившись на небеса.
Вместо прежнего узенького серпа на горизонте на сильно потемневшем небосклоне висел тяжелый медно-красный кругляш почти полной луны…
Так Николай Николаевич Портнов и стоял с поднятым «ПМ» в ладони, пока крики людей вокруг не вернули его к действительности.
* * *
Какое-то смутное неприятное чувство заставило Александра открыть глаза до того, как сильный толчок едва не сбросил его с кровати. Уже вскакивая, он услышал глухой низкий гул. Словно рев исполинского быка из глубокой пещеры. В такт ему донесся звон бьющегося стекла из соседней комнаты.
Борзенков вскочил, несколько секунд созерцая сам собой подпрыгивающий стул и ощущая покачивающийся под ногами пол.
«Кажется, это землетрясение…» – отрешенно констатировал, прогоняя последние туманные клочья сна из головы.
Землетрясение! Землетрясение?! Ох, уж эти «шалости» Зоны, будь она неладна!
– Саша, что это? – Кира сидела на кровати, и ее узкие удлиненные глаза, доставшиеся вологодской учительнице от неведомых татарских или половецких пращуров, были расширены от ужаса. – Что… что ж это творится?
– Папа, папа!!! – двойной крик из-за стены заставил Александра забыть обо всем.
Старшая дочка сидела на кровати, а младшая забилась в угол, прижав к груди любимого медвежонка, и плакала. А в выбитое окно светила луна.
Через секунду дети обняли его и прижались, мелко вздрагивая. Ни дать ни взять два испуганных зайчонка.
– Пойдем в комнату, малышня! – Он легонько подтолкнул Катю и Иру в сторону спальни. – Успокойтесь, ничего страшного! Землетрясение уже кончилось, и оно было маленькое…
– Кончилось, кончилось! – защебетали дочки. – Ой, пап, а точно кончилось?
И вот тут Александр Кириллович Борзенков, считавший себя человеком храбрым, ощутил настоящий неподдельный страх. Нет, ужас! Как же, кончилось! А если цунами?!
Покачнувшись на вмиг ставших ватными ногах, он представил, как с Новомосковского моря накатывает пенящаяся волна, возрастая с каждым метром, как заливает берег и сметает все на своем пути, затапливая дома, волоча машины, мертвые тела и еще живых. Только бы высоты хватило, Господи!
Почувствовал, что еще немного, и ноги подогнутся, и он рухнет на пол всеми своими метр девяносто роста и ста восемью с половиной кэгэ бывшего призера федерации по гиревому спорту.
– Саша, что с тобой? У тебя такое лицо стало! – Жена напряженно смотрела на Борзенкова, машинально запахивая на груди ночную рубашку. – Мне очень страшно!
– Ничего, живы, и ладно! – несколько невпопад бросил тот.
Надо бы посмотреть, какой ущерб нанесла их жилищу стихия.
Ущерб был минимальный, разве что в комнате дочек лопнуло стекло, да еще на кухне был натуральный погром – шкафчик с крупами и специями сорвался со стены, и сахар вперемешку с гречкой и лавровым листом валялись по всему полу. И хотел ведь крепления подновить, да кто ж знал? Если не считать этого, то полный порядок. Борзенков вернулся в спальню, где его встретили четыре пары испуганных глаз, считая и забравшуюся к его домочадцам под одеяло кошку Машку, ошалело крутившую головой.
Супруга вздрагивала от перенесенного стресса.
Оставив жену, терзающую «Филиппс», не иначе родным звонит, он открыл входную дверь и, не забыв сунуть пистолет в карман, сбежав по чуть покосившемуся крыльцу, спрыгнул на землю.
Огляделся. У соседей, Прохоровых, суетился народ – вспыхивали фонарики и огоньки зажигалок. Потом зафырчал автомобиль, и вспыхнули фары. Хорошо придумано, тем более стало даже как-то темнее. А вот освещение на улице совершенно пропало. Если б не луна, так вообще…
Какая-то мысль, связанная с ночным светилом, шевельнулась в голове начальника Верейского филиала Центра Аномальных Явлений, но он ее отбросил. Не до того, да и вообще, при чем тут луна?
Лаяли, точнее, уже погавкивали собаки, ругались вразнобой люди. Открыв калитку, «жрец науки» выглянул на улицу. В окнах домов мерцали свечи и мелькали лучи фонарей. Слава Богу, ничего страшного. А вот как там дела в его хозяйстве?
Набрал номер сторожа. Долгие гудки, и вот наконец…
– Карпыч, ответь. Борзенков на связи. Отвечай! Ты живой? – Все же он очень нервничал.
Звонок сорвался, и больше дозвониться не удалось, как Александр ни старался.
Черт, что, если старого сторожа привалило каким-нибудь стендом или просто прихватило сердце, когда такое творится? И он даже вытащить мобильник не может?!
– Надо идти, – бросил он жене минуту спустя, вернувшись в дом и накидывая плащ. – Проверить, как там база. А ты одень детей, и выйдите на всякий случай на улицу, мало ли…
Хотел уточнить, что, если толчки повторятся, дом может и не выдержать, как-никак ему уже за семь десятков лет, но не стал. Еще накличешь!
Кира, не споря и не задавая вопросов, принялась собирать примолкнувших дочек.
А Борзенков зашагал вниз по Школьной – к филиалу.
– Убью! Убью ряху неумытую!
Обернувшись, Борзенков увидел знакомого, водителя Ваську Ротанова, ладившего на базе бокс-хранилище для артефактов. Тот загонял в амбар здоровенную свинью.
– Привет, Александр Кириллович, – бросил он начальнику и тут же возобновил старания. – Убью! Иди давай! Вот гребаные ворота. Только тряхнуло, а их с петель сорвало! Убью! Ходи сюда, чушка, чтоб тебя!
Свинья, однако, затрусила прочь…
– Стой, дура! – заорал Василий. – Кошки ж сожрут!
И погнался за скотиной. Пошел прочь и Александр, подумав, что чупакабры домашнюю живность не трогают.
Возле городской больницы наблюдалась какая-то суета. Несколько человек, в которых можно было по камуфляжу и стволам узнать сталкеров, волокли на плащ-палатке товарища. До ученого доносились отдельные реплики…
– Взорвался долбаный фонарь! Говорил же, артефактная машинка – это, считай, бомба… Спасибо, что жив…
Вокруг хлопотала Таня Окунь – знакомый Борзенкову фельдшер «Скорой помощи».
