При этом по мере их продвижения белесое марево только густело. Они даже остановились, но потом, посовещавшись, решили рискнуть – такую хмарь в последнее время нагоняло с Новомосковского моря, и она могла стоять сутками, почти как Барьер. Окружающее затягивал невероятно густой кисель – сперва молочно-белый, а затем какой-то свинцовый. Казалось, до него можно дотронуться.
Хорошо, Дракон вытащил из своего тощего, но, кажется, безразмерного рюкзака тонкий, но прочный капроновый шнур, и они все связались друг с другом, как альпинисты, и двигались, не боясь друг друга потерять. Виктор едва мог различить идущего рядом Паровоза, на расстоянии же вытянутой руки взгляд становился бессилен.
Непонятные тени шевелились на грани различимости, наползая на путников.
– Натаха, мы не заблудимся?! – гаркнул Зубр.
– Не должны, – донеслось спереди из белесой мглы.
– Чего орешь? – зло осведомился Паровоз. – Не ровен час услышат, набегут и даже косточек не оставят.
– Кто? – не понял Виктор.
– Те, кто в таком вот тумане живет! – непонятно пояснил матерый сталкер.
Виктор мельком подумал про Обитающих на краю Полумглы – был такой слушок о созданиях, каких можно встретить лишь когда туман опускается на землю Зоны, правда, далеко не все могут потом про них рассказать.
Так они и шли сквозь молочный кисель, пока Дракон вдруг не скомандовал остановиться и сесть прямо на землю в круг.
– Нельзя дальше, – сообщил он. – Не дай бог, аномалия, да даже простое болото или овраг.
Так они сидели и ждали.
И внезапно журналисту показалось, что это сон. Все вокруг сделалось нереальным, призрачным, словно он не спал много дней. В ушах звенит, мир вокруг чуть колышется. Сморщившись, он еле подавил в себе желание хлопнуть себя по лбу или ущипнуть.
Потом ему стало казаться, что туман что-то шепчет. Да, со всех сторон доносились неясные шепоты.
Чем дальше, тем больше – в тумане явно уже слышалось бормотание, неприятные шелестящие голоса что-то пытались сказать, и казалось, говорили ближе и ближе.
Это было похоже на еле-еле слышные голоса, в которые трудно не вслушиваться. Мерещилось, в этом загадочном шелестящем шепоте есть слова, неясные, то ли зовущие, то ли предупреждающие о чем-то… Виктор невольно напрягал слух, пытаясь понять, что он слышит и слышит ли.
– Не слушай, – бросил полушепотом сидевший по соседству Шамиль.
– Что?
– Не знаю, но лучше не надо.
Потом вдруг что-то изменилось в окружающем, и цвет тумана с тяжелого, свинцово-серого стал молочно-белым. Рузин понял, что туман исчезает. Он и правда постепенно рассеивался, заголубело небо за пеленой.
А потом путники вдруг увидели неяркий дневной свет пасмурного полудня, показавшийся Виктору ярким и теплым.
Вокруг был обычный, как будто смешанный лес, где клены и березы росли по соседству с елями и соснами, а между ними виднелись густые заросли малины и жимолости.
– Ч-черт! Это куда ж нас занесло? – Дракон сосредоточенно смотрел на спутниковый навигатор, не показывавший ничего. – Такое, конечно, в Зоне случается…
Он напряженно прижал ладонь ко лбу.
– Да нет, чушь, конечно! – бросил командир спустя несколько секунд. – Натали, может, подскажешь чего?
Та помотала головой.
– Место какое-то странное, – только и выдала она.
Между тем приближался вечер. Белесоватое небо стало постепенно меркнуть, сереть, будто подергиваясь паутиной, темный ельник, подступающий сзади, слева и справа от них, почернел, насупился.
Ладно, надо бы привал сделать, да уже, наверное, и на ночевку становиться.
Они еще почти час бродили по лесу, пока наконец не вышли к небольшому домику, стоявшему в березовой роще. Окна были выбиты, венцы прогнили, дверь непонятно как висела на проржавелых петлях. То ли сторожка лесника, то ли охотничья заимка, как предположил тот же Зубр. Хотя вроде таких охотничьих избушек в Подмосковье нет. Не Сибирь, но мало ли.
Что интересно, у крыльца была залитая дождевой водой деревянная коновязь-поилка, старая и полусгнившая. Внутри, впрочем, имелись следы хоть и редкого, но пребывания людей – вязанка валежника у старой печи, клочок не успевшей пожелтеть бумаги, не съеденная ржой жестянка на полке. Как бы то ни было, лучшего убежища на ночь сейчас не найти.
В зарослях осоки вокруг жилища они спугнули странных созданий. Когда-то это были зайцы, а может, нутрии. Но потом аномалия или еще что-то обработали их предков, так что мало не показалось.
Темно-рыжая, в черных кляксах, шерсть, голый толстый хвост, горб на спине. Нижняя челюсть выдавалась вперед, обнажая клыки, наводившие на мысли, что близко знакомиться с тварюшками не рекомендуется.
– Я таких не видал, – помотал Паровоз головой.
– Я зато видела! – бросила Наталья. – Но они жили далеко и, кажется, не ходят днем. Говорили, что они завелись на каком-то старом полигоне, там какая-то жуткая отрава осталась. Она попала в воду и…
– Ладно, не важно, – отмахнулся Дракон. – Давай, братва, привал.
Они устроились в домике, блаженно вытянув ноги. Кое-кто разулся, а Шамиль так вообще закемарил. Передохнут немного и начнут обустраиваться на ночлег, а завтра уже разберутся, куда они забрели.
В лесу стояла тишина…
Наталья вдруг встрепенулась, вскочила.
– Надо уходить! – бросила она, торопливо всовывая босые ноги в сапоги. – Уходить!
– Ты чего? – вытаращился на нее Паровоз.
– А вы что, не слышите? – уставилась девушка на них, продолжая засовывать в рюкзак барахло.
– Что именно? – серьезно и сосредоточенно осведомился Дракон.
– А, ну да! – с сожалением оглядела она спутников. – Конечно. Но прошу вас, уйдем поскорее! Они говорят – ЭТО совсем рядом!
– Да кто говорит?! – вырвалось у Зубра, который тоже успел чуть задремать и был раздражен тем, что его побеспокоили. – Шилвочки эти твои?
– Нет, не шилвочки! – обиженно ответила девушка. – Но какая разница?
Она уже шагнула к двери.
– Ладно. – Дракон был по-прежнему собран и внимателен. – И что же они говорят?
– Не говорят, кричат уже. Жалобно так, протяжно: «Уходи! Смерть тут!»
– Ерунда какая-то, ей-богу! – покачал головой Паровоз.
– Так, в темпе собрались и уходим! – отдал атаман распоряжение.
* * *
Разбив палатки в чистом поле, сталкеры устроились на ночлег, а когда проснулись, уже стало светать, четко обозначилась кромка леса, а за ней – длинная грива рощи. И первым делом Виктор заметил, что березовый лес стал черным, и поляна перед ним тоже сделалась вся черная, как асфальт.
