Эпиграф. Мальчик играет с осколками стекол
Мальчик играет с осколками стекол, рассыпающими радужные блики по затертому тысячами ног полу. Все стекла – разного цвета, размера, веса, объема… Некоторые на мгновение растворяются в воздухе, чтобы вернуться обратно изменившимися, другие постоянно меняют форму и цвет, иные – как будто и не существуют вовсе…
Но дело не в осколках.
Те, кто могут заглянуть за окоем, стать на грани и рассмеяться в лицо рваному ветру изменений – те поймут, что дело и не в мальчике.
Он всегда играл здесь.
В старой часовне на перекрестке дорог, на пути из Никуда в Ничто. Возле алтаря, посвященного всем богам сразу – и ни одному из них. Если бы кто-нибудь мог сейчас взглянуть в глаза маленького человека… Полно, человека ли? Нет, пожалуй, не стоит глядеть в Бездну.
Он подбросил вверх два кусочка стекла, и заставил зависнуть их в сгустившемся воздухе. Один осколок был темен и обожжен неведомым жадным пламенем, но мерцал из-под закоптившихся граней яркими искорками серебряного света. Другой был позолочен и ярок, разбрасывая по затененным углам уколы солнечных зайчиков… но внутри бликов таились синеватые тени, раскрывавшиеся всплесками темноты.
Висящие рядом стеклянные глобулы подходили друг другу, как две части одного целого – единство противоположностей, переход из тьмы к свету… И общая судьба. Одна на двоих.
В воздух взвились еще два кристалла – округлый, но покрытый тонкими иголочками, цвета бутылочного стекла, перевитый золотыми и багровыми прожилками, и бирюзовый, угловатый, с потертыми гранями в серебряных кляксах… Они вращались вокруг одного центра масс, словно система двойной звезды, и выбрасывали в стороны протуберанцы тусклых искр, гасивших свет и тьму, упорядочивая их.
Мальчик зачем-то потрогал их рукой, укололся об иголки зеленого стекла, и сунул палец в рот, зализывая ранку.
Возле замерших камней появились еще три. Темный осколок, посверкивающий антрацитовыми гранями и редкими кроваво-красными вкраплениями по всей поверхности. Свинцовый шарик, закованный в серебро и сталь, с гравировкой по граням. И прозрачный невесомый кусочек переливающейся всеми цветами пустоты, которая совсем не пуста…
Три группы таких разных сущностей… Объединенные некоей общностью, идеей, и целью. Не сливаясь воедино, но выполняя задачу совместно, разделяя ответственность, боль и радость. Мир вокруг них меняется, становясь немного другим – лучше, или хуже, уже не важно.
В часовне на перекрестке, между времен и миров, мальчик играет с осколками стекол. Он строит мир из миров.
Вступление
Запись из личного дневника капитана.
2 июня 2658 года, верфи Ганимеда, орбита 234-а.
Солнечная система, Протекторат Земли.
Здравствуй, дорогой дневник! Или как там принято обращаться к бездушной кристаллогелевой побрякушке, которая должна «сохранять ваши воспоминания для грядущих поколений»? Черт бы подрал эти рекламные проспекты…
Меня зовут *вычеркнуто цензурой СГБ*, и я – капитан, первый пилот и начальник абордажной партии славной лохани «*вычеркнуто цензурой СГБ*», храни ее Бездна Космоса от нештатных ситуаций (Примечание. Персонализация и почитание неодушевленных сил Вселенной в форме «Бездны Космоса» характерно для представителей опасных профессий, связанных с космосом. В качестве неофициальной религии выделилось около 300 лет назад, и получило широкое распространение во Внешнем Пространстве. В настоящее время насчитывается более 2500 официально зарегистрированных церквей и часовен, в том числе – и в темпоральных анклавах. Общее количество верующих учету не поддается. – Выдержка из Галактической Энциклопедии, 2650 г.)
Хрен знает, зачем я это говорю.
Мне 58 лет, из которых примерно тридцать разглашению не подлежат, а остальные практически не интересны никому, кроме секты безумных биографов с Алгола-6 и Службы Галактической Безопасности, но последним интересно все, всегда и обо всех. Родился-учился-*вычеркнуто цензурой СГБ*-стал капитаном. Все. Точка. Вся история жизни, как на ладони.
Родился я на Земле, в 2600-м году, в семье *вычеркнуто цензурой СГБ*. Никогда не думал, что меня занесет в Бездну, и я намотаю десятки тысяч световых и несколько миллиардов стандартолет в гиперпространстве и временных прыжках. Разве мог об этом помыслить тот наивный молодой человек, только что закончивший престижный колледж на юге *вычеркнуто цензурой СГБ*по специальности *вычеркнуто цензурой СГБ*? Разумеется, нет.
Земля сейчас спокойна и исполнена пасторальных тонов до тошноты, и жизнь среднего хомо на ней течет размеренно и предсказуемо. Вот уже триста с небольшим лет нет перенаселения, голода, болезней и войн. Ну, почти нет. Но, кажется, нет и стремления к звездам. Ведь мы их уже достигли! Ха, из своих уст, сейчас и здесь, я еще могу стерпеть эти слова – ведь я держал в ладонях само сердце Бездны, и слышал ее одуряющий зов… Но если такое мне скажет сытый и возвышенный землянин, видевший звезды только в сериале «Девять с половиной галактик», и то – в перерыве между прелестями главой героини, я, не раздумывая ни секунды, дам ему в грызло. И пустота с ним, со штрафом и понижением соцстатуса!
Все те, кто еще способен по-настоящему идти вперед, уже ушли. Они – здесь, среди звезд. В астероидных шахтах, в темпоральных анклавах, на пути к новым системам и в рубках звездолетов. Они – это мы, жители Внешних Пространств. Они – это и я тоже…
*Спустя 30 минут*
Да уж… Мне бы воззвания для предвыборной кампании Его Величества Мбанга-Лумумба Тридцатого писать. Озолотился бы. Или, что более вероятно, потерял бы сначала конечности, по кусочкам, а потом и жизнь, учитывая дикие нравы народов Трансафрики. Хотя, что с них взять, дикари-с. Плюс звездочка у них не очень удачная, с солидной долей Z-излучения в спектре. Вот и буйствуют, ироды черно*вычеркнуто цензурой СГБ*…
Сейчас мы стоим в сухом доке Ганимеда, где нам должны откалибровать контуры гипердвигателей и провести общий ремонт систем корабля. Старушка поистрепалась в последних рейдах, признаться. Но деньги есть, и есть фрахт. Команды нет. Ваш покорный слуга-капитан, старший боцман Джек Кацман, и андроид-биоборгер категории «Омега», ВРИО старпома – вот и все… Самое паскудное, что на Ганимеде я никого не найду. Место не то – верфи, доки и склады, забитые всякой дрянью. Сюда прилетают либо за новым кораблем, уже имея полнокровную команду, либо – ремонтируются и убираются прочь с тем экипажем, что есть. Без вариантов.
Да и люди здесь, честно говоря, не очень. Атмосфера, что ли, плохо влияет? Или испорченное стухшими сухпаями со складов Госрезерва пищеварение так сказывается? Не знаю, но на лицах у них такое выражение, как будто они страдают – поголовно! – запором.
