Над степью дул теплый влажный ветер, неся тревожащие и чуждые для жителя двадцать седьмого века ароматы… Откуда взялась степь в почти тропическом климате этого участка Пангеи, Ричард не знал, да и не очень стремился. Близость Атлантического Разлома в метрике пространства-времени воздействовало на окружающий мир еще и не так радикально – иногда из дыры перло такое, что местным «ученым» приходилось включать силовой эмиттер вокруг базы, и задействовать тяжелые плазмометы, снятые со списанных линкоров. Выжженные участки поверхности ненавязчиво намекали на то, что последний прорыв случился не так давно. Насколько капитан помнил, периодичность этой мерзости была завязана на лунный цикл, и в ближайшие пару недель можно передвигаться по окрестностям практически без опаски. Динозавры – не в счет. Если, конечно, знать, куда и как стрелять…
Впрочем, ящеры сейчас волновали Рика меньше всего. Предстоящий разговор с дядюшкой Богу, поваром исследовательской станции был гораздо важнее, и примерно так же непредсказуем, как поведение Эрика Рыжей Задницы после употребления внутрь трех литров фирменного самогона Кацмана, который тот называл «книга Зогар», хитро щурясь при этом.
Визиты капитана к дядюшке Богу были почти традицией, которая всегда вспоминалась Ричарду, если его чувствительную интуицию начинало покусывать брутальное осознание глобальных перемен. Вырваться лично к старому знакомому галактическому шаману получалось редко, зато дурман-трава Гавриила Травкина отлично способствовала переносу сознания в необычную хижину старика. Богу представал в самых разнообразных видах, чаще всего избирая для себя старческое тело с безупречными белыми зубами – визитной карточкой дядюшки.
– Вот такой я стоматолог, – говаривал он, выдирая клещами очередной трофейный зуб у только что подстреленного ящера.
До серых зданий из пластобетона, окруженных кольцом излучателей силового поля и вышками оружейных платформ, было примерно три километра. Мобиль был уже спущен из ангара, и весело жужжал накопителями у трапа. Похожая на приплюснутого жука, машинка видала виды, но оставалась по-прежнему крепкой и надежной. Лазерную турель, подвешенную сверху, капитан проверял лично уже трижды, так что поездка обещала быть недолгой и безопасной. Ричард еще раз глубоко вдохнул теплый воздух, ощущая все запахи древней невозможной степи, и проговорил, улыбаясь:
– Этот ветер будит во мне генетическую память… Не превратиться бы в астралопитека, или как их там. Хотя, хомо тут не появятся еще очень долго, как вид, так что я в безопасности.
«Надеюсь, что превратиться в динозавра тебе тоже не удастся, друг», – пронеслось в сознании капитан, – «Я жду тебя, а с рептилиями сложно адекватно общаться».
Нужно было торопиться. Мобиль тихо приподнялся над поверхностью земли, и рванул в сторону базы, ощупывая лазерной турелью редкие кусты и заросли странных деревьев. Спустя пару секунд за мобилем от шлюза метнулась полупрозрачная тень, почти незаметная глазу – Аннабель, накинув маскировочную накидку, попыталась присмотреть за капитаном.
…Самого разговора с Дядюшкой Богу капитан не помнил. Равно как не помнил и того, каким образом добрался до корабля, уже к тому времени разгруженного. Он снова стоял на трапе и дышал посвежевшим к вечеру степным ветром, наслаждаясь каждым мгновением. И, казалось, совершенно неважно, добился ли Рик своего, или нет: жизнь была прекрасной. Внутри крепло ощущение правильности происходящего, и это странное чувство звало вперед. К чему-то большему, чем жизнь.
«Астарта» на следующий день приняла груз яиц бронтозавров, упакованных в квантовую пену для сохранности, и еще от щедрот коменданта базы – контейнер с золотыми статуэтками из Атлантиды. Кацман пускал слюну от приступа алчности, и ходил вокруг драгоценностей, как кот вокруг миски с валерьянкой. Старпом ходила за капитаном тенью, и все присматривалась к капитану, будто визит к дядюшке Богу оставил на его лице неизгладимый тахионный след. Док раскопал в степи какое-то непонятное, но очень крепко «вставляющее» растение, и возился в лаборатории с культурой тканей, обещая прорыв в наркологии…
Ульрих шарахался от всех, как ошпаренный, и на почве стресса почти прикончил запас томатного сока.
Глава местной базы передал отчеты для СГБ, написанные на архаичном пергаменте двоичным кодом, и, в качестве личного одолжения упросил капитана отвезти на Полуночный Ларгус в системе Тау Жертвенника небольшой груз, состоявший из тридцати тяжелых свинцовых ящиков с отметками «Особо безопасно. Хранить вечно». Кацман долго плевался, выдумывая новые ругательства, но, в итоге, смог надежно спрятать контрабанду в одной из переборок корабля, недалеко от универсального пассажирского санузла.
Из управляющего полулегальной базы, в обмен на доставку его груза, удалось вытрясти только нового автоповара, изготовленного в Атлантиде. Настройщики-установщики безудержно порезвились на камбузе, и он совершенно преобразился. В полутемном зале столовой горели свечи, пахло неизвестными благовониями и вкусной едой. Столы сервировались перед экипажем, словно по волшебству, в долю мгновения, и каждый получал именно то блюдо, о котором мечтал перед приемом пищи… Только приготовлено оно было из продуктов неизвестного происхождения и приготовления.
А после завершения пробной демонстрации, когда всю команду, включая андроида, отпустил дым от исследований Гавриила, иллюзия совершенства растаяла, хотя еда действительно стала куда лучше…
Но с тех пор, как Ричард вернулся от загадочного дядюшки, не потрудившись никому объяснить, что и с кем делал, иногда в коридорах корабля можно было заметить странного старика с длинной белой бородой, в тоге и древнеримских котурнах. Он неизменно опирался на пастуший посох, и растворялся поблизости от блоков, содержащих кристаллы вспомогательных систем искина, едва появлялась угроза, что он может быть замечен. Немолодой, слегка хромающий на одну ногу мужчина, чьи выцветшие глаза иногда казались ярко-зелеными, стремился исчезнуть, растворяясь в воздухе, каждый раз, когда любой из членов экипажа появлялся поблизости.
А корабельный искин даже не фиксировал постороннего присутствия на борту…
Кажется, жизнь налаживалась.
Глава 20
Эрик Рыжий. Последний Воин
И можно тихо сползти по горелой стерне
И у реки срезав лодку пытаться бежать.
И быть единственным выжившим в этой войне,
Но я плюю им в лицо, я говорю себе: «Встать!»
Удары сердца твердят мне, что я не убит
Сквозь обожженные веки я вижу рассвет.
Я открываю глаза – предо мною стоит,
Великий Ужас, которому имени нет.
Сергей Калугин – Последний воин мертвой земли
Перед отплытием солнце стояло высоко в небе, разливая свой свет и даря тепло суровым скалам фьорда.
– Смотри, как радуется море! – Фьярри щербато улыбнулся, указывая на выход из залива, – Видят боги, поход будет удачным!
