Седину он приобрёл ещё три века назад, очнувшись в кабине сбитого истребителя. Рядом с ним сидел, удерживаемый ремнями безопасности, Цезарь. Второму пилоту пришлось куда хуже, чем думал Либерти. Док то и дело хрипел, кашлял кровью и пытался освободиться от защитных оков, удерживающих на месте его покалеченной жёсткой посадкой тело. Он бредил каким-то Гаем, постоянно спрашивал, не спит ли он, и пытался диагностировать своё состояние самостоятельно.
– Слушай, Пират, – бросив попытки освободиться, быстро заговорил Док, – мне надо тебе кое-что рассказать, пока эта чёртова каша из жизней в моей голове не остыла… Слушай внимательно…
Дальнейший рассказ Цезаря и привёл к тому, что по окончании его Либерти уже не был уверен в своём здравом уме, но до сих пор мог похвастаться крепкой памятью.
– Отлично, – кивнул Линденхост стюарду, – тогда подготовьте мне мягкую посадку…
Маленький таёжный городок тонул в сумерках. В воздухе разносились ароматы цветов и непередаваемые запахи тающей под летним солнцем смолы хвойных деревьев. Какое-то время Линденхост молча стоял, вдыхая запахи неугомонной цивилизации, ароматы трав и цветов, слушал писк надоедливых насекомых и всматривался в чернеющую просеку впереди. Потом он вздохнул, и зашагал вперёд, поправив на плечах лямки дорожного рюкзака.
Он уже почти заканчивал своё дело, когда со спины к нему подошёл мальчишка лет восьми и задал вопрос:
– Дяденька, а что это вы делаете?
Тоненький писклявый голосок парнишки едва не привёл старого вояку к гробовой доске. Линденхост взял себя в руки, закряхтел и поднялся на ноги, отряхивая с брюк налипшие иголки и влажную землю.
– Да так, секреты прячу, – спокойно ответил он, повернувшись к ребёнку. – А ты чего тут так поздно? Дома не заругают? – добавил он с улыбкой. Крепкий вихрастый паренёк тряхнул светлыми волосёнками и только вызывающе выпятил нижнюю губу, переводя взгляд с лица незнакомца на странный предмет, вкопанный в землю.
– А что это такое? – спросил он, указав грязным пальцем на небольшую гладкую трубу, торчащую из земли. На трубе виднелись какие-то цифры и надпись, но парень не мог прочесть их. Впрочем, их не смог бы прочесть ни один местный житель данного века.
– Это просто дань уважения двум не слишком ладившим напарникам, – улыбнулся Линденхост, и в уголках его глаз появились глубокие морщинки. – Жили-были два лихих лётчика, – начал он рассказ, беря парнишку за руку и отводя его в сторону ближайшего селения, – один из них потом стал военным лётчиком, а второй подался на вольные хлеба. И звали их Пират и Цезарь…
Линденхост рассказывал мальчику о своих приключениях, опуская нелицеприятные места и обходя острые углы повествования, заменяя юмором и иронией все сцены боя и стычек. Он сумел сделать красивую и героическую сказку, настолько заворожившую белобрысого мальчику, что тот твёрдо решил поступать в лётное училище.
Умолчал Пират только о том, что точно такие же трубки, расположенные в тех местах, где за всю ближайшую историю освоения космоса и катастроф на планетах, не произойдёт никаких изменений, он оставил ещё на Малидакане, Суздале и Ганимеде.
После рассказа Дока о том, что происходило на самом деле, он уже не мог поступить иначе. Дослужив положенный срок, заработав неплохое положение и средства к существованию, но так и не избавившись от неуёмного нрава, Линденхост отправился на те планеты, откуда родом были члены экипажа Реверса.
Столбик с датами жизни и именем Александра Реверса теперь стоял на Суздале, Рысь и Молчун остались в памяти на Малидакане, а неугомонный Шут значился отмеченным на Ганимеде.
Линденхост выгравировал только дату рождения и имена, решив не отмечать окончание славного пути команды «Александрийской Рулетки», так как исчезнувшее в золотом сиянии тело Цезаря не давало ему тогда уверенности в его окончательной смерти. А уж зная Дока, Пират мог предположить, что хитрый ублюдок вернётся и с того света.
Теперь же, дотянув, дожив до тех времён, когда тайм-приводы перестали быть слухами и сказками, Линденхост мог себе позволить появиться где угодно и с какими угодно целями. Условия ничего не подозревавшей туристической компании «Террор» соблюдались, изменений или раскрытия образа туриста времени не происходило, одежда, язык и привычки объекта соответствовали данному веку. А уж чем там на отдыхе занимается престарелый сумасшедший лётчик, являлось его личным делом.
Линденхост хитро прищурился на далёкие тусклые звёзды и подмигнул им:
– Ты даже после смерти от меня не отделаешься, Цезарь. Наши имена на одном столбике.
Небо ответило хмурыми сумерками и налетевшим порывом ветра, сбросившим с головы Линденхоста москитную сетку, вшитую в капюшон. Пират припомнил любимую забаву Дока в лётной академии, сдёргивать полётный шлем с напарника перед самым вылетом, и громко рассмеялся…
Романов не мог поверить своим глазам. Он то и дело сверялся с бумагами, проверял и перепроверял все поставки растительного сырья за последние годы труда. Долгие, кропотливые годы синтеза и воспроизводства самого идеального наркотика XXVII века. И вот, на последнем этапе, когда члены заговора, имевшего целью построение нового порядка, уже собирались на базе, когда команда этого неугомонного десантника Моргана была захвачена, он получил данные, повергшие его в ступор.
Вместо конопли обыкновенной, она же Cannabis sativa subsp. Sativa, последние микробиологические исследования показывали, что его гениальное изобретение содержит, пусть и в небольших дозах, прутняк обыкновенный, он же витекс священный, он же Vítex agnus-castus. И большая партия наркотиков, которые должны были содержать основополагающий препарат конопли, содержала прутняк, так похожий по внешнему виду на коноплю. А партия эта предназначалась для отдалённых планет Протектората.
Единственное, за что мог поручиться теперь Романов на встрече со Строителем, так это за то, что уж паранойя Олеша, вечно бредившего безопасностью после одной тёмной истории юности, случившейся на Марсе, получит богатую почву для унижений Романова. Подопытные приобретали все признаки трансформации, некоторые даже проходили последний этап превращения в энергетическую форму, но… Но форма эта была нестойкой. То есть, на некоторое время употреблявшие генномодифицированные наркотики подопытные действительно обретали очертания фиолетовых плазмоидов, но после возвращались в исходную форму, и надолго теряли способность к осмысленной деятельности.
Формула оказалась нестойкой и произвольно обратимой из-за какого-то там дикорастущего сорняка…
Он судорожно сглотнул комок в горле, унял дрожь в руках и быстро просмотрел файлы о поставках и контрактах за последние полгода, где фигурировали клички или выдуманные имена поставщиков, которые вели к самым крупным оптовым сетям в Амстердаме.
Все партии поступали небольшими порциями, долго и кропотливо собиравшимися в хранилищах базы, смешивающихся между собой в единую массу сырья. Единственным настораживающим Романова вариантом порчи продукта являлась только одна запись: агропромышленная компания поставки нелегального сырья в Амстердаме, «Либерти».
