Ее полусон прервал звук отпираемого замка. Дверь распахнулась, и в камеру впихнули мужчину. Не удержавшись на ногах, он мешком повалился на пол. Тимошенко склонилось над ним. Его руки сочились кровью. Она поняла, что это следы веревок, которыми его связывали. Подобный след виднелся и на ноге. Одна штанина задралась, открыв окровавленный носок.
– Больно? Как вам помочь?
– Все нормально. Просто ноги затекли. Я весь день привязан к стулу. Полежу, и они снова заработают.
Она взяла его за плечи и попыталась приподнять. Но мужчина оказался тяжелым. Ей лишь удалось дотащить его до койки и посадить на пол, уперев о койку спиной.
– Отдыхайте. – Посоветовала она новому соседу. Если даже он и подсадная утка, подброшенная братом Дыбенко, помучили его изрядно. Он словно прочитал ее мысли:
– Не бойтесь, я не провокатор. Я журналист из Москвы и гость Сережи Снегиря. Я сам виноват. Не выполнил его распоряжений и попался. Меня зовут Тимофей Старков.
– Вы друг погибшего журналиста Клименко?
– Я самый, только не журналиста, а писателя. Я очень рад с вами, Юлия Владимировна, познакомиться.
Она подала ему руку, которую он тут же поцеловал.
– Вижу, силы к вам возвращаются. – Заметила она, и они оба рассмеялись.
Москва.
Городская прокуратура.
19 декабря. 2010 года.
Иван Федосеевич Трутеев не мог закрыть дело об убийстве писателя Клименко. Убийцы пока разгуливали на свободе. Он имел уже много фактов, позволяющих восстановить события в день совершенного преступления. Прямо из аэропорта Игорь Клименко заехал к отцу. Говорил с ним недолго. Зачем он заезжал, если не хотел что-либо рассказать, или передать Василию Дмитриевичу, следователь до конца не разобрался. С другой стороны, Игорь имел информацию из телефонных разговорах с другом, Тимофеем Старковым, о том, что отец приболел. Ничего удивительного, в том, что сын прямо с самолета навестил больного родителя, не было. Что-то здесь смущало опытного сыщика, но на нет и суда нет. Дальше Игорь отправился домой. Где-то между двенадцатью и четырнадцать часами его убили. На двери следов взлома эксперты не обнаружили. Выходит, убийц впустил сам хозяин. Правда из допроса Тимофея Старкова и Гали, выяснилось, что комплект ключей у них был. Но версию, что Тимофей Старков застрелил друга, следователь отбросил быстро. Никаких мотивов у Тимофея Анатольевича для подобного злодеяния обнаружить не удалось. Гибель близкого человека тот переживал без актерского наигрыша. Трутеев понял, что горе Старкова исходит из его искренних чувств. А потом, кода появился водитель, возивший убийц к дому Клименко, версия о причастности журналиста к убийству писателя отпала сама собой.
Иван Федосеевич теперь знал и внешность убийц. Кроме того, он послушал совета Снегиря и получил списки пассажиров Киевского рейса, вылетевшего из аэропорта Внуково в тот день. Среди прочих, там оказалась фамилия Дыбенко. Теперь, после переворота на Украине эта фамилия стала известна всему миру. Трутеев имел информацию, что пассажир упомянутого рейса стал министром внутренних дел в правительстве своего брата диктатора. Следователь объявил Петра Дыбенко в розыск, в том числе и в службы Интерпола, однако заполучить преступника в ближайшее время особенно не надеялся
Но двое других участников преступления вполне могли оставаться в Москве. Об этом ему сказал и Сергей Павлович Снегирь, а информация киевлянина ни разу ни оказалась ложной.
Иван Федосеевич еще раз допросил водителя Кудряшова, но тот ничего нового не сказал. Следователь Анатолию Кудряшову верил. Остальные показания этого парня полностью подтвердились. Убийц он лично не знал. Не знал он и таинственного Ивана Ивановича, который отдавал приказы, и распорядился в день убийства подать машину на Новый Арбат. Трутеев не исключал, что Иван Иванович и Петр Дыбенко могут оказаться одним человеком. Но догадки одно, а факты другое.
Сыщик был убежден, что директор фирмы «Цукер», Виктор Афанасьевич Новенько убийц знает. Но тот молчал. Ему и так хватало эпизодов, чтобы получить лет восемь. Под прикрытием безобидного бизнеса, он через своих помощников занимался рэкетом. Три парня его фирмы, включая водителя Кудряшова, показания на этот счет дали. От этого ему не отпереться. Но сознаваться в причастности к убийству, директору ООО резона не было. И сейчас Трутеев мучительно соображал, как эти показания от Новенько получить.
Сегодня он вызвал Виктора Афанасьевича на очередной допрос, но как вести себя с арестованным, пока не придумал. И когда уже конвойный доложил, что Новенько в здание прокуратуры доставлен, следователя вдруг осенило. Хоть украинец и бандит, но все же он бизнесмен. Надо попробовать с ним поторговаться.
Виктор Новенько уселся на стул и выглядел самоуверенным. Но Трутеев повидал преступников много и догадывался, что это всего лишь внешняя оболочка. В душе тот давно струсил и к беседе готов. Особенно если эта беседа сулила ему некоторые выгоды. Перед тем как начинать допрос, Трутеев открыл папку с делом, вынул оттуда показания трех шестерок Виктора Новенько, и протянул бандиту:
– Прочитай, Витя, а потом побалакаем.
Тот небрежно взял листки, быстро проглядел, словно к нему это отношения иметь не может. Затем заинтересовался и стал внимательно перечитывать. Наконец, отложил.
– Мало ли, что хлопцы наплетут?
– Мало или много, решит суд. Но думаю, лет на восемь эти три бумажки потянут.
– Чего ты, мент, от меня хочешь?
Трутеев усмехнулся: – Будешь хамит, уйдешь в камеру, и больше мы не увидимся. Но тебе от этого пользы не будет.
– Вы о чем, гражданин начальник. От вас польза?! Шутить изволите?
– Все в жизни, гражданин, Новенько, относительно.
– От вас одна польза, когда в упор вас не видишь.
– Для этого надо жить по-другому. В Москве много украинцев бизнесом занимаются, и большинство из них не бандиты. И, при этом, живут неплохо. Головкой работать надо. Конечно, труднее, чем пистолетом, но и привар другой.
– Ты бы своей жинке советы давал. – Обозлился Новенько.
– С жинкой мы договоримся, а я тебе вот какой бизнес хочу предложить. Ты мне киллеров Клименко, я тебе эти три бумажки. Получишь годик за превышение полномочий, или за злоупотребления службой, и гуляй.
Виктор Новенько задумался, с прищуром разглядывая следователя. На его губах появилась хитренькая хохлацкая ухмылка:
– Бумажки ты новые из них вынешь. Если расколол, будут писать романы.
– А ты рискни.
– Я рискну, потом ты меня за соучастие в убийстве потянешь. Нет мне резона с тобой беседовать об этом. Да, и не знаю я их.
– А я без протокола.
– Тогда, какой тебе смысл? Они тебя пошлют на хер, и ты облизнешься.
– Не лайся. Смысл мне есть. Я их возьму и сделаю очную ставку с Кудряшом. Он их признает, вот тебе и документ для суда.
